в этом была определенная доля иронии: сведущий о концепте мести не ведает о концепте искупления вины.

хролло думает об этом походя, когда пытается избавиться от пут курапики (цепь — всего лишь метафора, но сердце у него болит совсем не метафорично), и серьезно — когда обнаруживает себя, утирающим чужую кровь с формалиновой капсулы собственным рукавом (алые глаза оттуда смотрят на него, но уже ничего не видят; хролло злится — причины, конечно, не понимает). да, в этом была определенная доля иронии — он с этой иронией спал в обнимку, ел с ней из одной тарелки, видел ее в собственном отражении. никогда не понимал ее до конца. в сухом остатке — даже не знал, как от нее избавиться, и злость следом за ней находит его растрепанная и неряшливая, неприятная, малознакомая. хролло, конечно, не понимает и ее тоже — остается у своих чувств в дураках, проигрывает им все свои принципы.

незрячие глаза потихоньку начинают с ним завтракать, обедать и ужинать.
стоит хролло по неосторожности потерять счет времени — и они уже делят с ним его беспокойные сны.
приходится от них избавляться — чаще всего почтовыми отправлениями до конкретного адресата. без подписи. без страховочного взноса. мог бы отдавать лично, но знал, что не выгорит.
это иронично. и очень зло. именно так, как он того и заслуживал.

был неправ — осознается тяжело и болезненно. рёдан молчит, когда оставляет его у могилы паку. хролло тоже не оказывается, что сказать. сам себе он обещает потом несбыточное: что-то про то, что больше никто не умрет, что-то про отсутствие бессмысленного насилия (границы и без того размытые, но стоит только попытаться нащупать их — они исчезают вовсе). что с хисокой? — он спрашивает. рёдан молчит снова, на этот раз — потому что знает, что хролло известен ответ. того мальчишку не трогайте — в горле у него саднит. я хочу, чтобы никто из вас не смел его трогать — глотать больно, но он справляется. вместе с этими словами сглатывает и чужие осуждающие взгляды — взгляды, которые никто не захотел направить на него лично. хролло не понимает себя и знает, что его семья не понимает его тоже. никто из них не согласен, но только мачи не позволяет себе молчать: ты как, не припозднился с личностным ростом? впервые за очень долгое время он растерян настолько, что не может ей ничего объяснить.

на могиле паку хролло поклялся — и клятву свою не выполнил.
что с хисокой — спрашивал.

лица золдиков в рядах его семьи кажутся ироническим продолжением, но это мало его волнует; если задуматься, то выходило, что единственное чувство, которое он вообще отличает сейчас от всех остальных, — это злость и жажда расправы.

таракан хрустит под подошвой ботинка. выглядишь так, будто готов убивать.
хролло здесь по одной с половиной причине и вновь ошибается, думая, что готов ко всему.

когда открывается занавес, он чувствует себя на этой сцене актером со снятой кожей.

— не знал, что ты тоже здесь, — для человека, привыкшего просчитывать риски, хролло удивительно мало знает о судне, на которое сел, — я понимаю, чего ты хочешь, — настолько мало, что угодил в точку пересечения интересов целой кучи различных сторон, — я не стану сопротивляться, — цепей курапики давно нет, а сердце почему-то болеть продолжает, — и приду к тебе сам. — это иронично и действительно очень зло, — но прежде, чем ты заберешь мою жизнь, позволь мне убить хисоку.

акт второй: что бы ты сказал богу, если бы встретил его?