[indent] Одним разочарованием больше, один меньше - Панси уже не ведет счет, гордо переступает через мелкие неприятности и ведет себя, как ни в чем не бывало. Ну а правда, что такого случилось? Она столкнулась в каком-то тухлом баре со своим однокурсником, он наговорил ей гадостей и припомнил детские обиды, она тоже в долгу не осталась и четко донесла до него если не все, что думает о задравших носы гриффиндорцах, то хотя бы часть. Нормальная ситуация, не о чем переживать и не из-за чего злиться, и совершенно недопустимо, чтобы ее эмоции как-то отразились на работе и испортили улыбку, которую она с таким трудом отточила до скальпельной остроты. Панси умеет держать себя в руках, носит с собой зелье от головной боли, тихо мечтает о хорошеньком топоре и в пятый раз терпеливо объясняет парочке японцев, что в Хогвартс им не попасть, вообще, никак, ноль шансов, нет, билеты туда не продают, и взятку тоже нельзя дать, и это не аттракцион какой-то, а школа, где дети учатся, де-ти, дееетиии, мелкие противные создания, но далеко не такие мерзкие, как некоторые туристы.

[indent] Японцы отстают, корчат недовольные лица, если Панси хоть что-то понимает в их мимике, и явно собираются поискать человека, который сможет им помочь. Панси, провожающая их с неизменной улыбкой, заранее прощается с чаевыми и, пользуясь тишиной, тяжело опирается локтями на стойку и прячет лицо в ладонях. Как же она это все ненавидит, как же эта работа ей не подходит: в ней нет бесконечного запаса терпения и мягкости, она терпеть не может общаться с людьми и тем более сюсюкать с ними, она, черт подери, даже улыбаться толком не умеет и до сих пор считает, что улыбка только портит ее лицо, а не украшает. Она пока не оставляет попыток устроиться куда-нибудь еще, но места продавцов и прочего обслуживающего персонала немногим лучше администратора в отеле, а тут хотя бы все привычно и знакомо, пусть и ненавистно, поэтому приходится пока терпеть и находить плюсы в таких вот минутах одиночества и в щедрых [унизительных] чаевых.

[indent] На звон дверного колокольчика Панси привычно вскидывается, выпрямляет спину, чинно складывает руки и улыбается, как будто все время так стояла и вообще представляет из себя не живого человека, а автомат, отвечающий на все глупые вопросы и знающий все о ресторанах в округе, режиме работы министерских чиновниках, распродажах в магазинах и даже достопримечательностях маггловского Лондона [почему он вообще может быть интересен нормальным магам?]. Но вместо постояльца в холл заходит Уизли, и Панси немного расслабляется и позволяет себе посмотреть на него устало и замученно. Дерзить и огрызаться она с порога не начинает только потому, что находится на рабочем месте и такой роскоши позволить себе, увы, не может, тут он ее очень удачно подловил.

[indent] - Синьор Вентура ушел, мистер Уизли. Можете подождать его здесь или поискать в соседних пабах: он интересовался аутентичной английской кухней, - сухо подсказывает Панси, предполагая, что Уизли пришел за своим итальянским знакомым. Но тот ее удивляет и криво пытается извиниться, а она выгибает бровь и смотрит на него с недоумением. - Можешь считать, что извинения приняты, если это как-то утешает твою совесть. И Мерлина ради, ужин? Зачем тебе это, Уизли?

[indent] Панси не верит в волшебную силу извинений. Вот что они изменят? От пары слов разбитая чашка не склеится, если, конечно, эти слова не сопровождаются взмахом волшебной палочки. От пары слов к ней не вернётся все, что она потеряла. От пары слов к ней даже хорошее настроение не вернётся [что это вообще такое? она успела уже забыть, когда в последний раз смеялась весело и искренне, а не злорадно или наигранно]. Ей плевать на извинения Уизли, на его раскаяние; это все - лишь жалкая попытка утешить воспаленную гриффиндорскую совесть и стать героем в собственных глазах: вот мол, не побоялся положить голову в пасть змее, не дрогнул перед её острыми зубами, не остановился из-за её яда, приручил её и коснулся, не получив ни одного укуса. Панси в таких развлечениях принимать участия не желает, пусть Уизли поднимает самооценку за чужой счёт, она-то ему зачем сдалась?

[indent] Но холодный приём гриффиндорца не останавливает - натренировался, видимо, на своей ледышке Грейнджер, теперь его таким не испугать. Он ещё ищет объяснения для своего странного и нелепого предложения, а Панси уже закатывает глаза и только усилием воли сдерживается от того, чтобы оборвать его на полуслове. Ей плевать, что он там себе надумал и почему не слышит в её словах сарказма, она никуда с этим рыжим чудовищем идти не собирается, один раз уже был лишним, манер и вежливости у него со школы не прибавилось - зачем ей тратить на него время? Но ехидный внутренний голосок, который никакими силами не заткнуть, подсказывает, что время тут тратит именно Уизли, и Панси ещё радоваться должна, что хоть кто-то её куда-то приглашает. Он-то крутится в нормальном обществе, пока она барахтается где-то на дне, и это ему должно быть зазорно показываться с ней в приличных местах. И можно, конечно, посчитать все жестокой шуткой, но это же чёртов гриффиндорец, тупой как пробка, он на такую подлость по характеру не способен.

[indent] Панси неслышно постукивает подушечками пальцев по стойке и смеряет Уизли взглядом от рыжей макушки до пят, будет решая, достоин ли он её сиятельного общества; поджимает губы в молчаливом неодобрении и сразу ничего не отвечает.
[indent] - Великолепно, Уизли: ты только что извинялся, а уже спешишь снова наговорить гадостей и поставить под сомнение общество, в котором я вынужденно провожу свое время. Или ты ещё на что-то намекаешь? - Она растягивает губы в острой улыбке и невольно соскальзывает взглядом на лестницу: не то чтобы он был не прав, подозревая её в порочных связях... Или не просто подозревая, а точно зная, что она напрасно изображает из себя непогрешимую добродетель? Что успел наболтать ему чёртов итальянец?

[indent] Она щурится, давит в себе желание послать его на все четыре стороны и ещё под землю вдобавок, а потом все же решается, достаёт из-под стойки визитку и резко кладёт перед ним. Раз уж Уизли так настаивает и хочет провести пару часов под градом насмешек, да ещё заплатить за это хорошим ужином, как она может ему отказать?
[indent] - Если у тебя получится найти свободный столик, так и быть, я поверю в чистоту твоих намерений. У тебя есть ровно пятнадцать минут, - потому что её смена заканчивается через десять и ей ещё надо переодеться и выглядеть достойно на тот маловероятный случай, если Уизли все же раздобудет столик в лучшем ресторане магического Лондона. - Хотя нет... У тебя есть десять минут на поиски столика и пять на то, чтобы хотя бы расчесаться, - хмыкает Панси и безразлично склоняется обратно к своим бумажкам.

[indent] На успех Уизли Панси даже не надеется, заканчивает свои дела неспешно, передает смену напарнице и лениво размышляет, аппарировать ей сразу домой или все же дать шанс этому недотепе и провести лишних пять минут в гостинице. Она постукивает пальцами по запястью, а затем резко оборачивается к магглорожденной Бетси и окликает ее:
[indent] - У магглов, - со стороны Панси не сказать "у вас" - уже огромная уступка, но наивно хлопающая густо накрашенными ресницами Бетси ничего не замечает и смотрит на нее с отвратительным дружелюбием, - есть же какое-то слово для обозначения людей, испытывающих нездоровую привязанность к боли и унижениям? - лениво интересуется Панси, щелкая пальцы, будто пытается его припомнить и никак не может.

[indent] Бетси несколько долгих секунд жует розовые губы, осмысливая длинные слова и переводя их на какой-то понятный для себя язык, а потом наконец светлеет лицом:
[indent] - Ты про мазохистов? - осторожно переспрашивает она, понижая голос и оглядываясь по сторонам, и после неопределенного кивка Панси продолжает: - Это не совсем так, они просто... А зачем тебе? - настораживается вдруг она [хаффлпаффка, вот как есть хаффлпаффка, как они живут с единственной извилиной на весь факультет, да и та на лбу у Толстого монаха?].
[indent] - Кроссворд разгадываю, забудь, - отмахивается она, уходя наконец в подсобку и доставая из шкафчика платье: уже не самое новое, но еще не настолько вышедшее из моды, чтобы запихнуть его куда-нибудь подальше. Она все еще ни на что не надеется и предполагает, что Уизли даже не хватит храбрости вернуться и признаться в своем провале; но все равно зачем-то переодевается и подкрашивает губы, пальцами взбивает волосы и встряхивает головой, уничтожая прилизанную и скучную прическу по дресс-коду отеля.

[indent] Мазохист - вот кто Уизли! Она напевает это слово про себя на все лады, когда неспешным шагом возвращается в холл и направляется прямиком к выходу: три шага от двери - и она аппарирует, не хватало еще ждать эту бестолочь и изображать брошенную и разочарованную девчонку. Но Уизли уже ее ждет и выглядит даже чуть приличнее, чем пятнадцать минут назад. Еще бы бороду сбрил, мантию перестал носить так, будто снял ее с чужого плеча и никак не может привыкнуть, и распрямил плечи - вообще стал бы похож на человека, а не на... не на Уизли-мазохиста, вот.

[indent] - Правда? Ты уверен, что не ошибся с местом? - Она же знает, что столик там достать сложно даже за неделю, как Уизли смог бы этого добиться за считанные минуты до нужного времени? Панси часто пыталась, когда аутентичная английская кухня доводила постояльцев отеля до приступов язвы и они срочно искали что-нибудь достойное; и ни разу ей это не удалось вот так быстро и легко. Уизли все еще отрицает, что перед героями войны охотно открываются любые двери? - Что ж, если твои волосы до сих пор устраивают тебя, я тут уже ничего не могу поделать, - вздыхает Панси, окидывая его внимательным взглядом, и жестом предлагает ему аппарировать первым: ей очень не хочется чувствовать себя дурой, появившись у ресторана в одиночестве и становясь жертвой недопонимания или шутки.

[indent] Панси находит объяснение этому своему поступку - она нагло пользуется мнимой и напрасной виной Уизли, позволяет ему выразить свое раскаянием и милостиво снисходит до него только ради того, чтобы впервые за долгое время выбраться в какое-нибудь достойное место и представить, что ничего в ее жизни не изменилось и что она каждый вечер ходит по дорогим ресторанам. Конечно, время от времени она и сама могла бы позволять себе такое удовольствие: всего лишь немного иначе потратить отложенные деньги, перераспределить ресурсы, выкроить пару кнатов здесь, сэкономить сикль там - и вот уже накопится на ужин; да только одной в такие места все равно неинтересно ходить, сидеть напротив пустого стула ей не нравится. Уизли - все еще сомнительная компания, но Панси напоминает себе, что у него все же чистая кровь, ценная и громкая ныне фамилия и, видимо, неплохой достаток, раз он может вывести в свет едва знакомую и ни в каком плане не интересную ему [по крайней мере, она на это надеется, потому что расплачиваться за ужин хотя бы поцелуем не намерена] девушку.

[indent] В ресторане их проводят к столику у окна, и Панси практически против воли удивленно поднимает бровь, начиная сомневаться, что у Уизли все это было импровизацией, а не заранее подготовленным планом, потому что невозможно за десять минут раздобыть бронь сюда, да еще столик не на задворках, а в лучшем месте. Но пара взглядов на него быстро ее отрезвляют: где это бесхитростное лицо - и где заранее продуманные планы? Она еще в школе слышала, что его называли хорошим шахматистом, но Мерлина ради, среди гриффиндорцев и грязнокровок наверняка несложно прослыть гением уже за то, что знаешь, как двигаются фигуры!

[indent] - Неплохо, Уизли, - тянет она, старательно убирая из голоса все намеки на удивление, а потом фыркает и поднимает взгляд к потолку, когда он объясняет, как ему удалось добиться такого успеха. - Никогда не раскрывай своих секретов, Уизли, сохраняй немного таинственности... И конечно, помню, на нее половина Хогвартса слюни лила. И ты ведь тоже?.. - Панси насмешливо щурится: за личной жизнью всего выводка Уизли она никогда не следила, но вроде Рон попытался пригласить Делакур на Святочный бал прямо посреди коридора и получил жесткий отказ? Кажется, Драко над этим долго смеялся, так что даже Панси запомнила.

[indent] Она неторопливо разглядывает меню, игнорируя беспомощные взгляды Уизли: он что, читать разучился и самых простых слов не понимает? У Панси вот другие проблемы: хорошей французской кухней она давно не наслаждалась и теперь разрывается от мучительного выбора, в итоге с трудом останавливается на чем-то и озвучивает свой заказ официанту. Тот повторяет их выбор вслух и выжидающе поворачивается к ее спутнику, предлагая выбрать напитки, и Панси ловит панический взгляд, тяжело вздыхает и перехватывает разговор в свои руки: спрашивает у официанта совет, лениво кивает, пока он описывает их коллекцию вин, на некоторые позиции недовольно поджимает губы и наконец выбирает более-менее достойное красное вино - и даже не с заоблачной ценой, пусть Уизли оценит, насколько она сегодня добрая и милая.

[indent] Впервые за долгое время Панси чувствует себя на своем месте. Уже становится неважно, что на ней платье и мантия из прошлогодней коллекции, что нет дорогих украшений, что волосы она укладывала сама, а не доверила это умелым домовикам; неважно, что в дорогих ресторанах она не была несколько лет, что успела забыть вкус действительно хорошего вина, что за бутылку настоящего французского шампанского [а также за достойный повод и приятную компанию, чтобы его выпить] готова уже душу продать; неважно, что напротив нее сидит Уизли, что он ерзает и тяжело вздыхает, что ему такие места как раз по карману, но не по нраву. Панси все равно: она расслабляется, расправляет плечи, легко улыбается и даже на своего спутника смотрит с некоторой долей приязни и благодарности, забывает вчерашние обиды и совсем не помнит школьные - зачем портить вечер такими старыми воспоминаниями?

[indent] - Уизли, перестань дергаться и ерзать, умоляю тебя. Представь... не знаю, представь, что ты сидишь в любимом баре со своими друзьями или на ужине у своей матери, - почти добродушно просит Панси, стремясь поправить единственную деталь, которая радикально выбивается из картины хорошего вечера. Уизли выглядит так, будто чувствует себя здесь незваным гостем, которого вот-вот разоблачат и выгонят, и только этим привлекает к себе внимание. Но единственным пропуском в изысканные рестораны служит набитый монетами кошелек и уверенность в себе - и странно, Панси всегда думала, что второго у гриффиндорцев хоть отбавляй, а Уизли все ее представления о храбрости и самонадеянности развенчивает. Она наклоняется вперед, опирается локтем на стол, касается пальцами подбородка и прищуривается, изучая его как мотылька под лупой, - и почти смеется, когда он рассказывает про свой неудачный опыт с француженкой.

[indent] - Неужели? То есть отправиться на верную смерть - храбрости хватает, а пригласить девушку на бал - нет? Что же с вами, львятами, не так? - Это невероятно смешно, и Уизли сам все понимает, улыбается и хотя бы не краснеет [очень глупо было бы смущаться из-за событий десятилетней давности, но Панси уже не удивилась бы]. - Ты подошел к ней - и что дальше? Молчал, будто воды в рот набрал? Стоял и смотрел на нее? Я бы на ее месте тебе тоже это припоминала постоянно. - Панси смеется и замолкает, пока вернувшийся официант разливает по бокалам вино и обещает вскоре подать закуски; она кивает и благодарит его, а потом тянется за своим бокалом и прикрывает глаза, пробуя вино и наслаждаясь вкусом. Мерлин, как же она по всему этому соскучилась!..

[indent] - Ладно, Уизли, одного у тебя не отнять: извиняться ты умеешь. Грейнджер научила? - тянет Панси, открывая глаза. Что-то она совсем расчувствовалась и размягчилась, нельзя же так, особенно в компании, которую она не должна считать приятной. Самое время снова собраться, закрыться и впрыснуть в милый диалог немного яда, напоминая, что она не беззащитный цветочек и что это вовсе не свидание и даже не дружеская встреча. Она же не обещала вести себя хорошо и улыбаться, и пререкаться с Уизли ей куда привычнее, чем смеяться над его историями и дружелюбно улыбаться.

[indent] Удивленный взгляд Уизли Панси предпочитает не замечать и делает вид, что для этого нет совершенно никаких причин. Не было этих отвратительных семи лет, не было суда над отцом, не было спешных сборов вещей в конфискованном поместье, не было попыток устроиться в новом неласковом мире, не было унизительной работы в отеле, не было целой коллекции пошлых намеков, которые сломили все же ее гордость и заставили спуститься еще на несколько ступенек вниз ко дну. Панси представляет себя той девушкой, которой гордится сидящий в Азкабане Персей Паркинсон: сильной, не сдавшейся, не прогнувшейся и отстоявшей свое будущее; представляет, что напротив нее сидит... ну, пусть будет бельгиец, который очаровательно ей улыбается и уже прячет в кармане кольцо; представляет, что приходит в этот ресторан как минимум каждый месяц, знает меню наизусть и просит лучшее вино, не задаваясь вопросами о его цене. И ей чертовски обидно и тошно, что за этот маленький спектакль она обязана Уизли!

[indent] Его голос пускает по ветру все ее фантазии, потому что воспоминания о Хогвартсе в них никак не вписываются; Панси с усилием возвращается к нерадужной реальности, где такие места ей не по карману и остаются лишь яркими рекламными брошюрами на стойке отеля, и поджимает губы, недовольно слушая Уизли. Но даже если бы она начала кусать губы, ей не удалось бы удержаться от смеха: она сначала фыркает над ним, а потом звонко смеется, бесконечно умиляясь тому, как отважные гриффиндорцы, которым не страшны драконы и василиски, пасуют перед девушками. Интересно, Уизли с тех пор повзрослел и набрался храбрости или ее за девушку не считает и поэтому так легко куда-то приглашает? Не то чтобы Панси этого хотела или пыталась привлечь и удержать его внимание, но второе предположение все равно неприятно колет, как будто она чем-то хуже той же Грейнджер, за которой он сколько бегал?..

[indent] - Уизли, вот чем это место отличается от любого другого? Если тебе меню надо перевести на доступный язык, ты бы сразу сказал, мне не жалко, - фыркает она. Но разница ведь действительно невелика: еда одна и та же, просто оформленная иначе; приборы те же, стройного ряда вилок и ножиков около тарелок нет; а если Уизли привык есть руками и болтать с набитым ртом, нарушая самые банальные правила приличия, то ему и в местах попроще будут не рады, сколько бы монет не звенело в его кошельке. - Я слышала кое-что, но... цербер? В школе был цербер, и ваш святой директор ничего с этим не сделал? - Она охает, жалея, что матушка не дожила до ее одиннадцатилетия и не настояла на том, чтобы отправить единственную дочь в Шармбатон, где наверняка было безопаснее и спокойнее. Церберы, василиски, живые шахматы - как гриффиндорцы вообще доживают до выпускного? - Слушай, а вы не пробовали, даже не знаю, просто учиться? Ходить на уроки, делать домашние задание, ни во что не влезать?.. Может, тогда бы и запас храбрости был достаточным, чтобы не дрожать перед девушками, словно они покусать тебя могут, - она изящно взмахивает рукой, словно говоря "какая чушь!"; и замолкает, пока официант ставит перед ними заказанные салаты. Мерлин, Панси, наверное, с ума сойдет, едва только попробует что-то из этой красоты!

[indent] - Понятия не имею, что там подошло бы твоей бывшей невесте. Но видимо, тебе приходилось извиняться более замысловато? - скучающим тоном переспрашивает она, хотя тема действительно любопытная: кто же не перемыл этой парочке все косточки, когда прогремели новости об их расставании? - Нет, Уизли, ты безнадежен, раз даже Грейнджер тебя не выдержала... И я ни за что отсюда не уйду, пока не попробую десерт. Хлеб и зрелища, Уизли, очень удобно. А когда ты превратился в сплетника? - Панси оборачивается в сторону столика, на который он смотрит, и хмыкает: ага, знает она этого секретаря, примерно под пятью разными фамилиями и с пятью разными женами знает, останавливался он в отеле на одну-две ночи и еще к самой Панси приставал. Интересно будет посмотреть теперь на его настоящую жену.

[indent] Уизли на нее смотрит как на дракона, словно все ожидает, что она вот-вот начнет дышать огнем и подпалит его новенькую мантию. Не то чтобы он не прав, нрав у Панси еще тот, и после школы он не смягчился, а только обострился и налился новым ядом - попробовал бы Уизли также складывать все обиды и молча кипеть от гнева, посмотрел бы, какой тогда из него дракон вышел и какие чары он бы вспоминал, улыбаясь надоедливым туристам. Да, Панси не святая, и она во всем винит свою дерьмовую жизнь; но с Уизли она второй вечер подряд изображает невинную овечку и даже язвит вполсилы, испытывая все же к нему какую-никакую благодарность. Она уверена, что при желании могла бы довести его до рычания и желания ее убить, но она же этого не делает, даже по его прошлым отношениям проходится едва-едва, хотя эта тема для него, кажется, самая болезненная. Вот какая Панси добрая, хорошая и благодарная, вот как ее радует эта встреча одноклассников в хорошем месте - что еще Уизли от нее хочет, чтобы она начала как соловей петь ему дифирамбы и произносить покаянные речи? Не с той связался, пусть радуется тому, что имеет.

[indent] - Потому что за твоими мучениями забавно наблюдать и потому что альтруизмом я не болею, Уизли, - отмахивается она от его шутливой претензии. Это гриффиндорцы и хаффлпаффцы вечно ходят и ищут сирых и убогих, которым надо срочно помочь, даже если никто их об этом не просит; а Панси никому ничем не обязана и обожает, когда ее о помощи умоляют, желательно еще рассыпая комплименты ее знаниям и великолепной красоте. Жалко, что случается такое редко, а от невежественного и грубоватого Уизли вообще никакой лести ждать не стоит, хотя разве это так трудно - сказать что-нибудь хорошее девушке, которую он сам вытянул на ужин? - Вы таскали по школе дракона, а Драко еще виноват остался? Это же опасная тварь, а не плюшевая игрушка, вы о чем вообще думали? - Хотя о чем это она? Панси внимательно смотрит на Уизли и фыркает: мыслей в его рыжей голове явно маловато, а в школе вообще по пальцам можно было пересчитать, так что ни о чем они не думали, а просто искали себе приключения и даже успешно находили. - Про василиска вся школа в итоге знала, ладно... А фестралы? Что такого-то? Я всегда их видела, на втором курсе еще в карету не хотела садиться, потому что они же мерзкие, - она брезгливо ведет плечами, но ничего особенного в костлявых крылатых лошадях все же не находит.

[indent] - Уизли, я-то скажу, что заказать, а ты потом будешь ныть, что я твои вкусы не угадала и ты хотел совсем другое. Оно мне надо? - Она по доброте душевной вызвалась растолковать ему меню, раз уж бедного мальчика за все годы его жизни никто не научил складывать напечатанные на листочке буковки в понятные его скудному уму слова; но не выбирать же за него! Ей бы со своим выбором справиться, когда хочется попробовать все и сразу. - Замечательно. Получу сразу и хлеб, и зрелище, что тут может не устраивать? Нет, жену не слышала, до отеля она его еще не отследила, видимо. И может, у них это ролевые игры такие? Потому что иначе он идиот, который даже не пытается своих любовниц скрыть, - и если это не сплетни, то она не Панси Паркинсон, а Плакса Миртл, не к ночи она будет помянута.

[indent] Все это можно было бы назвать идеальным свиданием: приличное место, вкусная еда, хорошее вино и легко идущий разговор, в котором неловкость иногда Уизли создает сам себе на пустом месте, а Панси смотрит на нее в эти моменты почти жалостливо, умиляясь таланту загонять себя в ловушку и напрашиваться на неприятности хотя бы в виде пощечины. Пора бы уже перестать оценивать все по факультетским меркам, но как же это в духе гриффиндорцев! И то ли у Шляпы все же огромная способность разбираться в характерах запуганных и растерянных одиннадцатилеток, то ли характеры куются уже потом, в гостиных и на уроках, и подстраиваются под окружающую среду; но Уизли - такой яркий пример гриффиндорца, как будто прямо из фантазий основателя вышел и все нужные черты в себе воплотил.

[indent] В общем, идеальное свидание было бы, если бы они хоть немного были друг в друге заинтересованы и все это не было какой-то глупой выходкой, чтобы заслужить никому не нужное прощение. Панси все силится найти в поступках и словах Уизли второе дно, какую-то шутку, тайные цели, но он же весь как на ладони, прост, скучен и открыт - как вообще можно быть таким, как можно выкладывать все, что у него на душе творится, едва знакомым людям? Панси кривит ярко накрашенные губы и отпивает вино, оглядывается снова в сторону сладкой парочки и ждет обещанное шоу - пожалуй, лучше уж никаких свиданий и никакой личной жизни, чем вот такая, когда приходится охотиться за собственным мужем или когда милый ужин вдруг прерывает разгневанная фурия.

[indent] - Совсем чуть-чуть, да? Ты никогда не интересовался, как быстро растут драконы? Да эта миленькая кроха уже через месяц вашего обожаемого лесничего спалила бы целиком и даже не заметила, - фыркает Панси, благоразумно не спрашивая, как такой ужас под своим носом просмотрел директор и почему дракона из Хогвартса отправляли ночью первокурсники. Ответ наверняка ей не понравится - цербера вон держали в школьном коридоре по распоряжению директора, и это уже больше, чем ей хотелось бы знать о своей учебе. Надо было все же уговаривать отца на Шармбатон - может быть, у нее сейчас была бы совсем другая, куда более счастливая жизнь...

[indent] - Мерлина ради, Уизли, если начал задавать вопрос, то заканчивай его, а не делай вид, что ничего не было. Уж лучше грубость и бестактность, чем эти нелепые попытки после бестактности выглядеть вежливым и приличным, - а делать вид полной невинности он может, когда сбегает утром от подцепленной на ночь девушки и обещает с ней обязательно связаться. Панси, разумеется, в эту категорию попадать не собирается. - Мама умерла, когда мне было пять лет. Никто не заметил, что я пробралась в комнату, ну и... Ну и познакомилась я с вашими мерзкими лошадками, не то чтобы я об этом мечтала, - она пожимает плечами: с тех пор прошло двадцать лет, и поздно уже говорить о какой-то особенной боли, ныть из-за того, что она не может спокойно жить, напрашиваться на сочувствие и дергаться из-за таких вопросов. Ее мать была беременна и оступилась на лестнице - нелепая смерть, глупая смерть, долгая смерть, но от такого даже маги не застрахованы; самое печальное - то, как это все подкосило ее отца, и вот об этом Панси рассказывать точно не готова.

[indent] - Тогда вместо десерта я закажу тебе улиток и посмотрю, насколько ты всеядный, - смеется она, аккуратно складывая приборы на опустевшей тарелке и взмахивая ладонью, чтобы официант снова принес меню и она смогла выбрать десерты. Как раз вовремя, потому что от дверей раздается визг взбешенной кошки, и Панси откидывается с бокалом вина в руках на спинку стула, наблюдая за представлением. Это даже невежливым нельзя назвать: шоу около того столика привлекает всеобщее внимание, хотя кто-то вскоре отворачивается со скукой и пытается продолжить свои разговоры, но как это сделать в таком шуме? А растерянные официанты даже не догадываются окружить скандалистов куполом тишины - тоже, наверное, грязнокровки, что с них взять.

[indent] Уизли теряется так, будто в смерти ее матери двадцать лет назад есть его личная вина, и извиняется непонятно за что, а Панси дергает плечом: ну вот что ей с этого извинения? Никакие соболезнования ее мать уже не вернут, да и в целом - оно, наверное, даже к лучшему, потому что так Амалия Паркинсон не застала падение своей семьи, заключение своего мужа и все унижения своей единственной дочери. От сочувствия Панси не жарко и не холодно: она все давно пережила и похоронила, на могилу матери и нерожденного брата она ходит ровно раз в год, в день их смерти, - с той же частотой, что наведывается к отцу в Азкабан. Если она и зацикливается на прошлом, то совсем на другом периоде, а тот, где ее семья была полной и счастливой, почти не помнит - и не страдает от этого, не льет ночами слезы в подушку, не требует от окружающих сочувствия и жалости.

[indent] - За что простить, Уизли? Это не какой-то жуткий секрет, и я не начну сейчас лить слезы и смахивать их платочком, а то макияж испорчу, - Панси снова скалит зубы, не горя желанием ни продолжать эту тему, ни углубляться в нее дальше и искать причины своих несчастий в одной давней беде, ни принимать порцию просроченных соболезнований. Она и рассказала только ради того, чтобы Уизли не построил в своей фантазии никаких неправдоподобных теорий о том, где и когда она видела смерть: еще вообразил бы, что отец за ужином пытал и убивал грязнокровок, разубеждай его потом! - У тебя слишком много братьев, я даже не пытаюсь их запомнить, кроме старшего разве что, который имел глупость жениться на полувейле, - еще вроде бы есть один из буйных близнецов и сестра... ах да, и этот, который за драконами ухаживает, но для Панси это уже лишняя информация. Что дальше: Уизли начнет ей перечислять своих домашних питомцев и имена их домовиков, как будто эта информация представляет хоть какую-то ценность? - Я ничего о вас всех не думаю, и тем более не думаю о том, как твой Поттер выкручивался на турнире. И крохи имеют свойство очень быстро вырастать в огромных кровожадных монстров - что тут жалеть-то? - недоуменно выгибает бровь Панси.

[indent] - Да, Уизли, с сахаром, корицей и мороженым - и попробуй только не съесть все до последней крошки... И что, ты все-таки нашел в себе силы изучить меню и найти знакомые слова? - Его предложение поделить десерты в приличном обществе сочли бы неуместным, но Панси хмурится и тыкает пальцем в три наиболее интересные ей строчки в меню, отдавая заказ официанту, а потом переключает все свое внимание на грандиозный скандал, с которым никто не в состоянии справиться. Как дети малые, честное слово! А еще ресторан с таким громким именем и такой хорошей репутацией - куда администраторы-то смотрят? Панси после такого всех уволила бы, но пока что официанты растерянно кружат около скандального столика и боятся что-то сделать; а Панси наклоняется ниже к Уизли, прикрывает пальцами расплывающиеся в невежливом смехе губы и фыркает от с трудом сдерживаемого веселья, слушая его предсказания, в которых он мастерски угадывает весь ход скандала и даже отмечает тот момент, когда в дело пойдут заклятия. Бедная обманутая девица куда-то оперативно исчезает, оставляя супругов разбираться между собой, а Панси уже всхлипывает от смеха и с трудом дышит, под столом пиная Уизли, когда его голос становится слишком громким.