Эмма сама не замечает, как время подползает к полночи.

Она как раз заканчивает домашнее задание по трансфигурации, когда часы громко звенят, оповещая, что самое время встретиться с Реджиной и отправиться за ингредиентами. Бросив короткий взгляд на храпящую Руби, она соскальзывает с кровати, тихо и быстро переодевается в мантию, а затем незаметно выскальзывает из гостиной, стараясь никого не разбудить и не потревожить.

Только оказавшись за пределами башни, в узком коридоре, ведущему к ванной старост, она шумно и облегчённо выдыхает.

Этот день определённо её вымотал. Сначала отработка, потом кубок и шутки Реджины, после — разговор с Руби, в котором она пыталась доказать подруге, что не целовалась с француженкой.

— Но она тебе нравится! — не унималась Руби, усевшись на кровати по-турецки. — Просто признай. Ты так покраснела от одной только мысли о поцелуе!

Казалось, что для Руби это было целым открытием, — тот факт, что Эмме может кто-то нравиться. Похоже, это волновало её даже больше, чем собственная личная жизнь. Впрочем, за свою-то она не переживала: они с Нилом отлично спелись и разве что под ручку не ходили, разгуливая по замку. Так что подруга, видимо, задалась целью свести с кем-нибудь и её. Как будто Эмме без этого слишком легко живётся…

Точно так же она когда-то пыталась свести её с Киллианом, но быстро поняла, что это невыполнимая задача.

— Да, — нервно отвечала она, теребя рукава мантии. — Может быть, немного. Как… Как подруга. Она — интересный человек.

— Да-да, разумеется. Ставлю на то, что к концу года вы поцелуетесь, и ты наконец-то лишишься девственности.

— Перестань, Руби, — застонала Эмма, спрятав лицо в ладонях, а затем спешно перевела тему.

И всё-таки мысли эти плотно засели у неё в голове, как и слова Руби о том, что к концу года они с Реджиной точно поцелуются. Эмма просто не могла не думать об этом; не могла не представлять себе, как это произойдёт и каким может быть их поцелуй.

И потому она нервничает, идя с Реджиной на встречу. Теперь смотреть на неё как-то странно и волнительно. Словно они должны сделать это всякий раз, как видятся. Но ведь это — нелепость! Эмма трясёт головой. Всё это глупости. Просто её подруга любит сплетни, вот и всё. И им всем слишком скучно, но когда начнётся турнир — они и думать забудут о том, что пытались их свести. Это ведь нелепость, да они с Реджиной едва знакомы! У неё даже украденные с кухни бутерброды хранятся дольше, чем они с Реджиной знают друг друга. Конечно, её тянет к ней, но… ей просто интересно. Реджина — иностранка и явно умная девушка. Ей интересно узнать её. Интересно говорить с ней.

Эмма протискивается мимо статуи и наконец подходит к ванне старост, делая глубокий вдох. Всё будет хорошо, и они продолжат и дальше общаться как раньше.

— Реджина, — шепчет она, замечая знакомый силуэт в отдалении. Из-за темноты её лица почти не видно, так что Эмма подходит ближе. Она бережно касается ладонью её плеча, словно стремясь успокоить. — Уверена, что хочешь пойти? Не хотелось бы, чтобы у тебя были неприятности. Я-то переживу, да и из Хогвартса меня точно не выгонят. А ты сама говорила, что тебя могут забрать во Францию…

Она вздыхает. Ей определённо не хочется, чтобы Реджина уезжала, особенно — по её вине.

С другой стороны — не могут же её забрать во Францию после того, как она бросила своё имя в кубок огня? Голд, мадам Олимпия и все три министерства магии этого просто не допустят. Какими бы ни были строгими родители Реджины — даже их связей не хватит для того, чтобы идти против трёх стран. Наверняка Реджина это понимает, раз уж соглашается на авантюру. И всё же им всё равно придётся быть в разы осторожнее, чтобы их не поймали. Меньше всего Эмме хочется, чтобы у Реджины были неприятности из-за неё.

Эмма хмурится.

Зачем родителям Реджины забирать её из Хогвартса, если она не станет участницей турнира? В конце концов, цель турнира не только в участии, но ещё и в поддержке своих, да и просто в новых знакомствах. Во всяком случае, так говорил Голд. Новые знакомства и связи, международное сотрудничество, возможность узнать культуру друг друга. И кроме того, — вряд ли Реджину смогут выдернуть так просто посреди учебного процесса. Занятий, так или иначе, никто не отменял, а французы, как и прочие студенты, должны были их посещать. Это значит, что они также получали новые знания, участвуя в их учебной программе.

— Но… почему? — удивлённо спрашивает она, сжимая её ладонь. — Турнир ведь не только участие в заданиях.

Ей отчаянно не хочется, чтобы Реджина уезжала. Не так скоро. Прошло всего две недели! Они должны были задержаться тут на год, — и это как минимум.

— Мы что-нибудь придумаем, — твёрдо говорит она. — И не позволим забрать тебя так скоро. Ты ещё и половины не видела, так что не отделаешься от нас так просто.

Эмма улыбается. Она понятия не имеет, что сделает, — но обязательно придумает что-нибудь, чтобы Реджину не смогли забрать из Хогвартса так быстро. В конце концов, она всегда может убедить Голда, — тот хоть и ворчит на неё из-за нарушений правил, но всё равно прислушивается. Всегда прислушивался к студентам, именно это и делало его хорошим профессором. В Хогвартсе не было ни одного студента, который ненавидел бы его. Впрочем, поговаривали, что до появления мадам Френч он был тем ещё злым чёртом, которого все ненавидели. Эмма, к счастью, не успела застать тех времён, да и теперь в эти байки верилось с трудом.

— Что это значит? Хулиган? Я не хулиганка, Реджина, — фыркает она, аккуратно беря её за запястье и уводя в сторону портрета, через который они смогут быстро спуститься в холл и никого не встретить по пути. Очередная маленькая тайна, портал, который не раз спасал её задницу. — Лакричные палочки, — шепчет она мужчине в кроваво-красном, словно маки, мундире. Тот сонно ворчит что-то про нерадивых студентов, а затем картина отъезжает в сторону, и Эмма тянет Реджину за собой, вытаскивая палочку. — Люмос!

Кончик её палочки загорается, освещая проход, и она медленно спускается вниз по ступеням, а уже через пару минут они выходят из другого портрета прямиком ко входу в подземелья. Эмма прикладывает палец к губам, потушив свет и показывая Реджине, что нужно быть как можно тише. Главное — не встретить миссис Норрис или кого-нибудь из профессоров. Особенно сейчас, когда все суетятся и готовятся к турниру.

Они тихо скользят по лестнице, ведущей вниз, затем Эмма тянет Реджину к хранилищу профессора Грэма и тихо открывает деревянную дверь, буркнув «Алохомора». Она уже собирается скользнуть внутрь, когда слышит чей-то голос:

— А вот и вы двое. Попались наконец… — бормочет кто-то, и Эмма испуганно замирает, чувствуя, как паника подступает к горлу. Неужели их заметили?! Но затем мужской голос продолжает: — Мои сладкие кексики. Теперь никто не помешает нам быть вместе. М-м-м, боже…

Эмма прижимает ладонь ко рту, стараясь не расхохотаться в голос от облегчения и нелепости этой ситуации, но тело её всё равно сотрясает от беззвучного смеха.

Эмма дожидается, пока шаги незнакомца смолкнут в глубине подземелья, а затем позволяет себе наконец тихо и сдавленно, — но всё-таки вслух, — рассмеяться.

— Похоже тот, у кого дефицит кексов. Как думаешь, это мог быть кто-то из Дурмстранга? — придушенно шепчет она, наконец открывая дверь в хранилище профессора и заходя внутрь. Само хранилище — небольшая каморка не больше общественного туалета, полностью уставленная полками с различными ингредиентами. Они с Реджиной едва-едва помещаются здесь вдвоём, но при этом Эмма не чувствует себя в тесноте, касаясь плечом плеча Реджины. — Если хочешь, я могу пробраться на кухню и украсть для тебя парочку.

Она усмехается, пробегаясь по ней взглядом. Сейчас Реджина выглядит совсем иначе: чуть взлохмаченная, с горящими, сияющими внутренним светом глазами, даже возбуждённая. И такая она определённо нравится Эмме. Неужели, думает она, Реджина раньше никогда не нарушала школьных правил? Она выглядит так, словно выпила хорошую кружку эля. Хотя выпивка была бы безопаснее, чем шастанье по школе после отбоя.

— Не волнуйся насчёт родителей, кстати. Технически, разрешение на выезд уже подписано, а значит родители не могут выдернуть тебя посреди учебного процесса обратно во Францию. Даже несмотря на влияние и связи. Это… неправильно, и министерство магии этого просто не допустит. Так что всё будет хорошо, мы что-нибудь придумаем, — говорит она, сжимая плечо Реджины, прежде чем начать карабкаться по лестнице. — Нам нужна лаванда, листья крыжовника, корень мандрагоры, рог двурога, аконит и секретный ингредиент — слизь флоббер-червя. Последнее достать сложнее всего, но у профессора Грэма она точно есть.

Эмма пробегается взглядом по верхним полкам, забираясь выше, и победно улыбается:

— Ага! А вот и она. Надеюсь, он не заметит пропажу… — Эмма хитро улыбается, глядя на Реджину с высоты лестницы, и принимается спускаться обратно, попутно собирая все остальные ингредиенты и передавая их вниз. — Здесь где-то должен быть ключ от…

Она резко замирает, замечая в проходе миссис Норрис, и чувствует, как внутри всё холодеет и переворачивается от страха. Быстро отмерев, Эмма буквально соскальзывает с лестницы, помогает Реджине засунуть ингредиенты в специально приготовленный мешочек, а затем хватает её за руку.

— Бежим. Живо! — шепчет она, выгоняя кошку и выходя из хранилища. Филча пока ещё нигде не видно, но это только пока.

Эмма плотно запирает дверь и лихорадочно соображает. Чёрт! Куда же им бежать?!

Она замечает спускающуюся по лестнице тень, — и бежит вместе с Реджиной в противоположную сторону, ближе к спальням Слизерина. Оттуда они смогут нырнуть в портрет и оказаться на седьмом этаже, подальше от смотрителя и его кошки. Та, благо, даже не думает их преследовать, видимо, решила дождаться хозяина или стала уже слишком стара. Сколько ж ей? Наверняка уже больше ста. Самая живучая кошка в мире.

Эмма молча тянет Реджину за собой, тяжело дыша.

— Вы от меня не скроетесь, маленькие нарушители порядка! — слышит она скрипучий голос позади и резко сворачивает за угол. Они должны укрыться.

Просто обязаны это сделать.

Во всяком случае, ей нужно спрятать Реджину, насчёт себя она не переживает. Ей не в первый и не в последний раз красть ингредиенты из школьного хранилища.

— Мятные леденцы, — шепчет Эмма, тормозя возле портрета, чувствуя, как сильно бьётся собственное сердце от волнения. Картина не торопится пропускать их внутрь. — Давай же! — нетерпеливо цедит она, ударяя по стене рядом с портретом. Полная дама в чёрном кружевном платье недовольно цокает, но всё-таки отъезжает в сторону, позволяя им с Реджиной укрыться в безопасном узком коридоре. Портрет закрывается, погружая их в полную и непроходимую тьму, а тем временем шаги смотрителя становятся совсем близко.

— Я знаю, что вы где-то здесь! Выходите! — скрипит он неподалёку от их укрытия, и Эмме кажется, что он вот-вот раскусит их, потому даже не может пошевелиться, словно парализованная.

Школьные коридоры, пропахшие пылью и парафином, не могли сравниться с узкими коридорами, спрятанными за портретами различных обитателей замка. Здесь, в отличие от всего остального замка, пахло пылью, леденцами и стареющим камнем. Этот запах мгновенно въедался в нос, захватывал разум и разгонял по телу кровь, потому что единственное, с чем он ассоциировался — это побег от школьного смотрителя или попытки пробраться в волшебную деревню тогда, когда делать это запрещено. Хогвартс полнился секретами, и потайные проходы были лишь частью из них.

Раньше эти тайные проходы были известны лишь студентам, — в основном со старших курсов, — но, очевидно, за сотню лет школьный смотритель всё-таки прокачался и начал действовать серьёзнее. Эмма не уверена, было ли это его личным решением, или решением профессора Голда, решившего перестраховаться перед приездом гостей. Однако когда она слышит пароль, сказанный скрипучим противным голосом Филча, внутри у неё всё сжимается, а сердце начинает биться быстрее. Она просто не может поверить в то, что Филч действительно найдёт их, а затем отведёт к директору.

Что она скажет? Как оправдает то, что Реджина была с ней? Как они расскажут, зачем крали все эти ингредиенты? И куда страшнее ей кажется тот факт, что за такой проступок Реджину точно отправят во Францию. Второе нарушение правил за прошедшую неделю, — и оба раза по её вине. Не исключено, что Голд лишит её значка старосты на глазах у всех, отстранит от участия в турнире, а родители всё-таки выполнят свою ежегодную угрозу и заберут её домой, сгорая от стыда и разочарования в единственной дочери, которая не сумела даже школу окончить нормально. После такого позора её не возьмут ни в одну сборную по квиддичу, во всяком случае — в Англии. Всё было бы куда проще, если бы она была одна: тогда Голд, как и всегда, просто закрыл бы на шалость глаза. Теперь всё иначе.

Она чувствует, как сердце уходит куда-то в пятки, а затем слышит тихий шёпот Реджины. Видит блеск её палочки, мелькнувший в кромешной тьме, и ощущает, как по телу словно растекаются потоки ледяной воды. Магия обволакивает её прочными мягкими нитями, ползёт по коже и даже забирается под неё. Эмма опускает взгляд на свои руки, когда картина отъезжает в сторону, но не видит их, как не видит собственного тела или тела Реджины, которая всего пару секунд назад была рядом с ней. И она понимает, что произошло.

Это — не просто заклинание. Дезиллюминационные чары — уровень сильного волшебника, но явно не школьника; такие чары использовались при изготовлении мантий-невидимок. И хоть последние являлись волшебством на несколько уровней выше, тот факт, что Реджина вообще способна сотворить нечто подобное вызывает восхищение и страх одновременно. Эмма прекрасно понимает, что это значит. Реджина в десятки раз превосходит её в мастерстве заклинаний, и если они будут соревноваться, то будет очень, очень непросто. Особенно для неё — той, что привыкла пользоваться зельями, метлой и хитростью. Конечно, она и сама знает парочку заклятий не из школьной программы, но всё это кажется детскими игрушками по сравнению с тем, что только сотворила Реджина у неё на глазах.

Филч, поводив фонарём в проходе и никого не обнаружив, выходит обратно, тихо бурча себе что-то под нос. Только когда картина закрывается снова, а шаги смотрителя удаляются, Эмма наконец отмирает и отлипает от холодной каменной стены.

— Как ты это сделала? — восхищённо шепчет она, вынимая собственную палочку, чтобы зажечь в узком проходе свет. — Я имею в виду… Охренеть! Это же… Не проходят в школе! Чёрт возьми, да ты просто гений.

Эмма оглядывается по сторонам и на всякий случай снова осматривает собственное тело, — просто чтобы убедиться, что оно на месте и никуда не исчезло.

— Реджина, клянусь, ты будешь величайшей волшебницей. Только не устраивай геноцид, молю, я бы не хотела с тобой воевать, — тихо смеётся она, слегка толкая её плечом. Шутки шутками, конечно, но всё тёмные волшебники начинали именно с этого. Они были гениальными и явно умнее и сильнее своих сверстников. — Научишь меня так же?

— Ну а что? — говорит Эмма, идя следом за ней по узкому проходу, собирая пыль собственной мантией. Видимо, конкретно этим коридором не пользовались уже очень давно. Да и кому он нужен? Тоннель ведёт на седьмой этаж (или наоборот), а тот редко когда был нужен. Даже башни обоих факультетов находились чуть дальше, так что даже опаздывающему студенту было сподручнее воспользоваться другим портретом. Теперь ясно, почему дама так неохотно пропустила их внутрь: видимо, она уже отвыкла, что проходом кто-то пользуется. — Подумай сама. Все тёмные волшебники сначала были гениальными студентами, а потом им в голову стукала идея убить всех магглов или всех грязнокровок. Короче, полный отстой. Я слежу за тобой, Реджина Миллс, — продолжает она, шутя.

Это и в самом деле шутка. Реджина не похожа на человека, который однажды решит уничтожить мир. Она милая, очаровательная, интересная и умная. С другой стороны, думает Эмма, вряд ли в семнадцатилетнем Волдеморте кто-то видел будущего преступника, который развяжет третью магическую войну. И всё же…

— Ой, да брось. Обещаю, что не буду использовать его против тебя. И к тому же вряд ли этому можно научиться за год. Ну пожалуйста-а-а? — тянет она, цепляясь пальцами за её плечи, в основном чтобы не отстать, потому что смущающаяся Реджина ходит очень быстро. Прямо-таки стремительно. — Я достану тебе самые лучшие кексики Хогвартса, Реджина, — говорит она, заманивая. — Если научишь. Будешь питаться, как королева! Я знаю лучшие проходы и время, когда можно пробраться на кухню, чтобы перекусить. А ещё у меня есть некоторые привилегии, как у старосты школы. Так что смотри, ты только выигрываешь.

Она тихо смеётся, вываливаясь наружу следом за Реджиной, и тушит свет на конце волшебной палочки. Эмма слегка морщится и моргает, привыкая к полумраку. Волшебный свет сильно отличается от того, который дают редкие факелы, висящие на стенах.

— Пойдём, доделаем твоё зелье. Я хотела пробраться в кабинет зельеварения, но там бродит смотритель, так что не вариант. Придётся довольствоваться ванной старост, к тому же она всё равно ближе. Но это ничего, мы с Руби уже варили там зелья, так что всё будет в порядке. Нужно будет только закрыть окна.

Она оглядывается по сторонам и прислушивается. Эмма точно знает, что этаж пустует, поскольку сюда вообще редко кто заглядывает, — здесь в основном складские помещения, но смотритель сейчас внизу и вряд ли доберётся до них быстро, — но всё равно решает, что лучше перебдеть. Не услышав ни шагов, ни голосов, она наконец выглядывает за угол. Коридор и правда пустует, так что она манит Реджину за собой, выпрямив спину.

— Так что скажешь? Научишь меня?

Она убирает палочку в специальный кармашек внутри мантии и бросает взгляд на Реджину через плечо. Та всё ещё выглядит смущённо, — будто считает похвалу Эммы излишней, и это заставляет нахмуриться. Реджина должна гордиться тем, что она умеет делать подобные вещи в семнадцать лет, но уж точно не смущаться из-за этого. Наверное, у неё и впрямь очень строгие родители, раз она не видит в этом ничего особенного. Но Эмма готова спорить, что их профессор заклинаний упал бы ей в ноги и расцеловал, потому что это, чёрт возьми, действительно гениально. Эмма испытывает жгучее желание не отпускать Реджину во Францию вообще никогда, и это смущает уже её саму, так что она снова отворачивается, ускоряя шаг.

Вскоре они добираются до ванны старост. Эмма шепчет пароль и, дождавшись, пока щёлкнет замок, входит внутрь.

— Люблю это место. Здесь всегда тихо, — выдыхает она, закрывая дверь на замок. Теперь к ним точно никто не сможет попасть, даже если назовёт пароль.

Она оглядывается по сторонам в поисках котла, затем выуживает его из ящика.

— Можешь пока занавесить окна? Сейчас ночь, но лучше не рисковать. Яркий свет может убить все магические свойства зелья.

— Реджина, у меня много талантов, — завлекающе говорит она, чтобы убедить её. — Например, я сварю тебе зелье от бессонницы. И кексики, конечно. Разве этого недостаточно? — Она поджимает губы в улыбке, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Реджины.

Ей определённо нравится её дразнить. По-дружески подкалывать, — и слышать такие же подколы в ответ. Ей нравится, как звучит «мисс Свон» из её уст — совсем по-другому, не так, как это получается у профессоров или первокурсников; и дело не только в акценте. Эмме кажется, что она вкладывает в эти слова нечто большее, чем просто её имя. И она не может не признаться самой себе, что могла бы слушать её голос часами. Да, Руби права, — Реджина определённо ей нравится. Нравится сближаться с ней, узнавать от неё что-то новое. Но она вовсе не собирается форсировать события или навязывать в их сближение что-то искусственное и постороннее со стороны. Плевать, что думают другие. Главное то, что ей нравится проводить с Реджиной время.

— Ну, разве что только разговорами, иначе я просто усну над этим зельем. Уже довольно поздно, — усмехается она.

День выдался сложный, и дело не только в отработке. На трансфигурации они проходили сложную тему, которая требовала усидчивости и неподвижности, что для Эммы, привыкшей к спорту, было настоящей пыткой. Но тема будет на выпускном экзамене, и она просто не могла себе позволить расслабиться. Ей нужно будет сдать трансфигурацию на высший балл, потому что трансфигурация — один из ведущих предметов, который должен знать поступающий в Академию им. Слагхорна — а именно туда она собирается поступать в случае, если у неё ничего не получится с квиддичем. Это просто страховка, которая, тем не менее, требует много времени и сил. И это не говоря о сложном домашнем задании по тому же предмету и эссе по зельеварению.

Прямо сейчас она с удовольствием отдалась бы в объятия Морфея, несмотря на то, что ей действительно нравится проводить время с Реджиной. С другой стороны — она едва ли согласится пойти спать, если у неё будет такой выбор: поболтать с Реджиной или уснуть.

Эмма разжигает горелку под котлом, налив в него воды, и вытаскивает из мешочка награбленные ингредиенты. Приготовление зелья — процесс довольно сложный и щекотливый, точно так же требующий усидчивости. Но немного другой. Если на трансфигурации им нужно сидеть неподвижно, то зельеварение требует скорее точности и дисциплины, а уж возиться над котлом можно хоть до посинения.

— Зелье готовится примерно час, но потом его нужно будет настаивать сутки. Так что к турниру мы точно избавимся от твоей бессонницы. Давно она у тебя, кстати? И почему ты не обращалась с этим к врачам? Это вредно для здоровья. Не хочу звучать как моя мать, потому что она говорит как отстойница, но в одном она права — за своим здоровьем нужно следить. Или это из-за смены часовых поясов?

Вряд ли Реджина могла бы обратиться с этим к школьному медику, но вполне могла бы поговорить с директором, чтобы те достали всё необходимое из Больницы святого Мунго. Но, с другой стороны, тогда Эмма не смогла бы приготовить Реджине это зелье, они не пошли бы за ингредиентами вместе, и вообще… в больнице ей бы выдали стандартное зелье, которое всего лишь временно помогает, а не лишает бессонницы навсегда. Хотя — кто знает.

Эмма бережно опускает ингредиенты в котёл, наблюдая за тем, как меняется цвет, и довольно улыбается. Да, температура и свет в ванной старост определённо те, что нужны. Начало выходит даже лучше, чем она ожидала: вода серебрится зелёным светом, что уже почти наверняка означает — зелье получится добротным. Во всяком случае, если она нигде не допустит ошибку, что маловероятно.

Она задумчиво опирается спиной о стену и поднимает взгляд на Реджину.

— Как думаешь, какие на турнире будут задания? Голд говорил, что в этом году они предпримут все меры предосторожности, чтобы чемпионы были в безопасности, но… Это ведь турнир, а значит наверняка задания будут сложными. — Она поднимает взгляд к потолку. — Я читала, что на один из турниров привозили драконов, а ещё на каком-то, который проводился в Дурмстранге, завезли настоящих химер. Вроде как химеры потом половину школы спалили из-за того, что не были предприняты все меры предосторожности. Короче, жутко, конечно, но с нами это вряд ли случится. Но всё равно страшно думать, что придётся сражаться с какими-нибудь чудовищами.

Эмма мельком вспоминает книгу, которая читала Реджина перед отработкой. «Фантастические твари и где они обитают». Наверное, ей тоже следует ознакомиться, — мало ли, с кем им придётся столкнуться на турнире? С другой стороны, они пока ещё даже не знают, кто будет чемпионом от Хогвартса. Ну, в Реджине-то она не сомневается, — кубок точно выберет её. А вот Хогвартс… Здесь слишком много людей, и большая часть решила попытать удачу. Выбор у кубка будет просто огромный, хотя втайне Эмма надеется, что выбор падёт именно на неё. Ей не хочется, чтобы Реджина оставалась с этим один на один, а если кубок выберет другого чемпиона от Хогвартса, то Эмма не сможет помогать ей на заданиях.

— Ну, — говорит Эмма. — Тогда тебе повезло, что ты познакомилась со мной. Теперь избавишься от своей бессонницы навсегда.

Она улыбается, хотя улыбка эта выходит скорее печальной. Ей больно слышать о том, что мать Реджины так издевается над ней. Запрещает всё, угрожает забрать во Францию, не даёт никакой свободы и наверняка не ценит её талантов. Чёрт возьми, Эмма бы скорее задушила себя собственными простынями, чем жила с такой. Неужели у Реджины совершенно нет свободы выбора? Эмма хмурится. Но какой смысл учиться чему-то, если в конечном итоге родители запрещают всё, что тебе интересно? От этой мысли внутри неприятно покалывает, и Эмма представляет себе мать Реджины кем-то вроде чудовища, от которого нужно срочно спасти. Она обязательно подумает об этом, когда узнает больше, но сейчас она не видит смысла лезть Реджине в душу. Та откроется сама, когда захочет этого.

Впрочем, думает она, не то чтобы ей повезло с родителями сильнее. Она практически не чувствует связи ни с отцом, ни с матерью, и не считает их кем-то важным в своей жизни несмотря на то, что они всю жизнь были рядом и вроде как старались поддерживать её. Наверное проблема в том, что им никогда не было интересно то, чем Эмма занимается; несмотря на то, что они ничего не запрещали ей. Безразличие — просто другая крайность. Но у неё хотя бы есть свобода.

Раньше ей хотелось внимания родителей, теперь же оно кажется ей скорее отягощающим. Она мечтает о том дне, когда сможет распрощаться со своими родственниками навсегда.

— Боюсь ли я чего-то? — Эмма ухмыляется. — Реджина, да я в ужасе практически от всего, чего не видела собственными глазами. Уверена, что наложу в штаны, если увижу настоящего тролля в деле. Да и торчать под водой посреди зимы мне тоже как-то не очень хочется. Не думаю, что это приятно, даже если исключить всех тварей, которые обитают в Чёрном Озере. — Она кладёт в котелок слизь флоббер-червя, и зелье приобретает рубиновый оттенок. Тогда Эмма отталкивается от стены и садится рядом с Реджиной. — Но, слушай. Если мы вместе будем участвовать, то это не будет так страшно, да? Я имею в виду, что всегда поддержу тебя, если потребуется, и точно не брошу сражаться с тварями в одиночестве. Так что всё будет хорошо.

Она улыбается и снова склоняется над котлом, задумчиво помешивая зелье. Эмма отсчитывает время, а затем добавляет оставшиеся ингредиенты. Теперь остаётся только ждать, когда зелье будет готово, и изредка помешивать бурлящее варево, которое испускает пряные ароматы лаванды. Примерно так оно и должно пахнуть в конечном итоге. Правда, после того, как оно настоится, запах станет не таким ярким, а цвет сильно побледнеет.

— Кстати. — Она снова отклоняется, садясь рядом с Реджиной, и прислоняется к стене. От Реджины всё так же приятно пахнет, и Эмма невольно придвигается ближе. — Ты собираешься на ту вечеринку? Завтра вечером, в Визжащей Хижине. Сразу скажу, что это незаконно, и не уверена, что Голд не следит за нами из бинокля, с него-то станется… Хотя сейчас все заняты подготовкой к турниру, но всё равно. В общем, я подумала, что мы можем не рисковать и устроить собственную, но официальную вечеринку в стенах замка. Только мы вдвоём, потому что остальных всё равно звать бессмысленно, они хотят пива и веселья, так что вряд ли согласятся. Я принесу нам конфет из «Сладкого Царства» и сливочное пиво. — Эмма неловко улыбается ей и, чтобы скрыть смущение от внезапного порыва, снова наклоняется к котлу.

Да, бросать друзей — странно и глупо. Но, с другой стороны, она не обязана ходить на вечеринки и, более того, они никогда ей не нравились. Куда больше она любила проводить время с друзьями, а прямо сейчас отдала бы что угодно, лишь бы просто побыть наедине с Реджиной без всяких нарушений правил и излишней суматохи.