[indent] Утром Дарклинг просыпается позже обычного, он понимает это по свету, бьющемуся сквозь ткань его шатра. Солнце встало еще не так уж и высоко, но он привык вставать раньше. Видимо, Женя решила не будить его, а дождаться, когда он выспится [его хорошая, славная девочка, пускай забота ее порой и бывает лишней, она всегда приятна], и никого ему не пускала. Если бы он знал ее хуже, то мог бы удивиться тому, как у нее это вышло, но ему как никому другому известно, какой она может быть. Она умеет быть пугающей и твердой, умеет стоять на своем, и в этом плане она ничем не хуже того же Ивана, которого даже среди гришей принято побаиваться. Женя слишком долго⁴ жила при дворе, была его частью и это наложило на нее след, оставило на ней такой отпечаток, что от него никак не избавиться, он ведь очень многое ей дал. Она на многих смотрит по-королевски свысока, цедит что-то, если недовольна и хочет это всем показать. Она не боится ничего и никого - кроме него, но это верный страх, потому что его нельзя не бояться, особенно теперь.
[indent] Стоит только Дарклингу приподнять веки, как в голову начинают лезть мысли о вчерашнем дне, о его поражении, об Алине и ее проклятом отказнике, но он гонит их прочь. Сейчас не до них, потому что если он позволит им наполнить его сознание, заклубится в нем черной страшной дымкой, то никак не справится с той волной глухой ярости, которая засела у него внутри и рвется наружу. Сегодня ему надо быть спокойным и сдержанным, выйти к людям как ни в чем не бывало, чтобы ни у кого и сомнений не возникло, что вчерашнее для генерала - было не более чем досадным недоразумением, почти не оставившем на нем никаких следов. Дарклинг откидывает покрывала и садится, чуть морщась от того, как ноют его все мышцы и кости в его теле. Это не сравнится с той болью, что он испытывал вчера [Влад постарался на славу, его надо будет обязательно наградить за это, чтобы он и сам оценил свой труд и впредь всегда так старался], это уже можно перетерпеть, даже не морщась, поэтому он достаточно легко двигается, привыкая к тому, что тело его отзывается на каждое движение. Все пройдет через день или два, он знает себя.
[indent] -Тебе надо было раньше меня разбудить, Женя, - говорит он, замечая девушку у стола напротив его кровати. Она уже перебирает свои скляночки и порошки, роется в изготовленном фабрикаторами специально для нее ларце. Дарклингу обычно нравится наблюдать за тем, как ее тонкие пальцы порхают над чем-то, и он бы и сейчас отвлекся на это, если бы все не было скрыто за ее спиной. - Ты сама хоть ложилась? Я помню, что ты была со мной, когда я заснул, а потом... - Он вздыхает и трет лицо ладонью, а потом опускает взгляд на свою перевязанную грудь. Повязки раздражают его, он хочет поскорее избавиться от них и пробует развязать один из тугих узелков, но быстро понимает, что куда легче будет их просто срезать. - Помоги мне, будь добра, подай нож. И что с Натальей? Мертва? - Вспоминает он о шквальной, которую Иван нес на себе. Ее проще было бы бросить там, в Каньоне, но она не только еще была жива, но и могла помочь им выбраться, поэтому он ничего не сказал, когда Иван подхватил ее и потащил вместе с ними, хоть они оба и понимали, что с такими ранами она долго не проживет.

[indent] Дарклинг прислушивается к происходящему снаружи и уже представляет, как перепуганы люди. Вчерашнее поражение явно не помогло им воспрять духом, предательство Алины, о котором уже наверняка все знают стараниями Жени и Ивана, тоже не могло не подействовать на них. Все надеялись на то, что теперь бесконечная война подойдет к концу, надеялись на порядок, но светлое будущее, но не получили ничего. Помимо этого наверняка еще все обсуждают ничегоев, которые не могли не поразить. Он пытается вспомнить, как на него смотрели, когда он вышел из теней Каньона [сейчас он не может даже сказать как долго шел], но вспоминает только глаза Жени, больше ничьи. Да и что тут на самом деле вспоминать? Все были в ужасе, а теперь ему нужно как можно скорее успокоить их и вернуть им веру и в себя самих, и в него самого, и в те цели, которые они преследуют. Он уверен, что это будет не так уж и сложно сделать, у него, в конце концов, есть опыт.
[indent] Женя поначалу на него почти не смотрит, и Дарклинг щурится, присматриваясь к ней. Он уже один раз пропустил в ней изменения, когда она терзалась из-за появления Алины, он уже упустил Заклинательницу солнца и поэтому не хочет совершать очередную ошибку. После вчерашнего он может пугать, может быть неприятен, может... но нет, ему показалось [привиделось просто, почудилось вдруг, вот и все], она просто занята тем, что откладывает те предметы и пузырьки, которые ей понадобятся для него. В том, что это все для него, Дарклинг не сомневается - он еще не видел себя в зеркале, но понимает, что его лицо надо привести в порядок, потому что иначе он еще больше всех напугает, а это ему меньше всего нужно. Все и так взвинчены, ему только не хватало добавлять уже к случившемуся что-то новое. Чем быстрее он успокоит солдат, тем лучше, и раз уже Женя не спешит убежать от него, а наоборот подсаживается к нему, бережно срезая с него повязки и ласково касаясь пальцами его кожи, то это значит, что не все так уж и плохо.
[indent] Когда на его груди не остается больше повязок, Дарклинг ведет плечами и смотрит на Женю из под упавших на его лицо волос. Обычно он зачесывает их назад, чтобы они не мешали ему, но когда бы он успел это сделать, если только проснулся?
[indent] -Насколько же меньше я похож на мертвеца? Настолько, чтобы ты поцеловала меня, или я, все же, слишком страшен, что скорее не ты смутила бы всех, а тебя смутил бы я? - В его словах есть доля шутки. Он хочет узнать, что она думает о нем на самом деле думает о нем, поэтому смотрит на нее пытливо и ожидающе. - Наталия была обречена, конечно я знал. С такими ранами... хорошо, что я не послушался и не взял тебя, - что бы было на скифе с Женей он себе даже представить не может. Она к такому не готова, а он сам не уверен, что сумел бы ее защитить, только не в Каньоне, только не в той ситуации, в которой они оказались. Победа была в его руках, он был в этом уверен, и как же хорошо, что он не додумался пойти у нее на поводу.
[indent] Женя указывает ему на стол, и он переводит на него взгляд, вздыхая и даже усмехаясь. Она не дает ему и шанса возразить, и Дарклинг понимает, что легче будет ее послушаться, чем спорить.
[indent]-Мне можно поесть за столом, или заставишь меня завтракать не вставая с постели? - Забота забавляет его, и он отвлекается на Женю, позволяя себе ее думать об Алине и делах хотя бы немного.

Отредактировано The Darkling (2021-05-14 07:41:53)

[indent] Женя, его послушная и смирная Женя, едва не устроила еще один скандал, когда он напрочь отказался брать ее с собой на скиф. Она хотела увидеть из победу, умоляла его позволить ей быть рядом, уговаривала и упрашивала, обижалась и дерзила, но своего не добилась. Дарклинг хоть и был уверен в том, что все пройдет как по масло, не взял ее с собой: словно что-то подсказывало ему поостеречься и поберечься [все прах, говорила ему мать, кроме них, но он не хочет собирать пальцами горсти пепла раньше времени], а не рисковать всем, что у него есть. Женю он оставил в лагере, потому что она в Теневом Каньоне оказалась бы слишком уязвимой, оставил он в лагере и Зою, потому что она со своим болезненным самолюбием могла бы выкинуть что-то неожиданное. С той выходкой, которую устроила Алина, его решение оказалось более чем верным. Не хватало там ему только ругани с Зоей и ее бунта, не хватало ему там только жмущейся к его плечу Жени, которую надо было бы защищать. Все вышло скверно, и представлять себе еще более ужасные варианты развития событий он отказывается.
[indent] Поцелуй Дарклинг у Жени почти требует и тут же его получает. У нее сухая и узкая ладонь, она ложится ему на голову и тянет его к себе, а она подается вперед, подставляет ей губы и сразу приоткрывает их. Ему неинтересны сейчас невинные и детские прикосновения, не интересны ему легкие ласки, и девушка словно чувствует это. Поцелуй выходит неторопливым, обстоятельным и в нем сквозит страх: Женя, понимает он, боится, но не его, а за него. Он не замечает [он оказывается слишком увлечен, он успокаивается, только сейчас понимая, что его что-то беспокоило], как его собственные пальцы оказываются у нее на плече, как чуть давят, будто бы она может куда-то испариться, если ее не держать. Глупость, она уж точно никуда не уйдет, никогда. В ней ему сомневаться не приходится, как не приходится ему сомневаться в верности тех же Ивана и Федора, которые верят его слову и ценят его превыше всего.
[indent] -Прекрасно, значит меня будут лучше слушаться, - Дарклинг усмехается и прикрывает глаза, делая глубокий вдох. Женя прижимается своим лбом к его, а он поглаживает ее большим пальцем и слушает ее чуть сбившееся дыхание. Она боится за него, переживает, но все это напрасно. Ему уже намного лучше, собственное детище не может уничтожить его, в этом он теперь почти уверен. Хорошо. Меньше всего мне нужно, чтобы ты смущалась, Женя. И не переживай: меня не так уж и легко убить, - его очень сложно убить, потому что он мало того, что хочет жить, так еще и горит таким гневом, что этот пожар ничем не затушить. Дарклинг отстраняется и дергает плечом, когда Женя начинает говорить об Алине и ее отказнике. Его лицо меняется, взгляд [на девушку он смотрел с некой теплотой и лаской в темных глазах] вдруг делается колючим и холодным. Как бы он хотел разорваться отказника и дать Алина полюбоваться тем, насколько он жалок! Как бы он хотел поквитаться с ним, как бы хотел распять его, чтобы он поплатился за то, сколько людей погибло на скифе, сколько они потеряли из-за глупой любви этой вздорной девчонки!
[indent] Прежде чем Дарклинг успевает завестись и помрачнеть, Женя успевает снова переключить его внимание. Он смотрит на нее, легко вскочившую с кровати, и сам поднимается на ноги. Он это делает медленнее нее и медленнее обычного, прислушивается к себе и вздыхает, понимая, что ему лучше, но не хорошо. Для того, чтобы окончательно оправиться, ему понадобится пара дней и еще хотя бы одна встреча с Владом, да и то это не сравнится с тем, что было бы с простым гришей, окажись тот на его месте.
[indent] -Мне кажется, я в состоянии сам справиться с едой, - он садится за стол и придвигает к себе тарелку. Женя явно позаботилась о том, чтобы у него все было готово к его пробуждению. Дарклинг делает глоток воды из стакана [он, кажется, ничего не пил со вчерашнего дня] и переводит взгляд на девушку. - Что происходит в ставке? Иван, полагаю, без меня справляется, но в остальном все как? - К чему ему надо быть готовым, когда он выйдет к людям?
[indent]

[indent] Все всегда чего-то боятся, это данность бытия. Дарклинг и сам когда-то испытывал страх, сам переживал о чем-то, сам мучился тревогами, но с тех пор много воды утекло и уже ничто не страшит его, ни боль, ни смерть, ни даже забвение. Он идет вперед к своей цели, потому что это едва ли не единственное, что у него есть, упорствует и стискивает зубы [бросить шесть сотен лет жизни на ветер и признать, что сбился с пути, будет слишком большим проигрышем и ударом по его гордости], отказываясь сдаваться и слушать кого бы то ни было. Он прав, а все не правы, он видит мир идеальным и сможет его сотворить, а те, кто не верят в это, всего лишь бояться, всего лишь завидуют, всего лишь глупы. Дарклинг когда-то создал Теневой Каньон, чтобы вернуть Равке величие и создать здесь дом для гришей. Он что-то создал, сам, слепил из ничего, воспользовавшись теми силами, что не подвластны были почти никому, и он ни о чем не жалеет. У него есть оружие, теперь он знает ключ к нему, и воспользуется им. Ему не страшно, страх - не то, что он может позволить себе.
[indent] Женя тоже боится - ничегои пугают ее, Дарклинг понимает это по ее голосу и тону. Его она не боится, к нему становится почти вплотную, так чтобы он не только ее прикосновения чувствовал, но и тепло ее тела. Он вздыхает и ведет плечами, потому что от ее прикосновений ему становится немного щекотно, и делает еще глоток морса, который налила ему девушка. Он почему-то никак не может напиться и готов разом осушить половину кувшина, если даже целиком. Вчерашний день Дарклинг решает оставить позади них и не вспоминать о нем, не разбирать его ни на какие детали, потому что все вышло скверно, но все могло закончиться ее хуже. Погибших гришей безусловно жалко, каждого будут помнить и вспоминать [пускай они все и капля в море, пешки во всей этой игре], никто не останется неоплаканным и этого предательства Алине вряд ли легко простят, ведь она - одна из них и предпочла им жалкого отказника.
[indent] -Это хорошо, что произвели. Хоть какой-то плюс от всего, что устроила Алина. За них ее стоит, пожалуй, даже поблагодарить, - ранить его волькрам оказалось не так уж и сложно, но желания у них особого не было. Хозяйская плоть их не так уж и заинтересовала, и больше всего сил он потратил, пока защищал тех, кто сгрудился около него. Павшие были слишком далеко, даже бедная Наталия была недостаточно близко к нему, из-за чего и пострадала, пока помогала им всем выбраться. Дарклинг вздыхает и какое-то время ест молча, пока Женя возится с его волосами. Он уже думает о том, что будет говорить людям, сочиняет на ходу ту речь, которая должна будет их больше всего впечатлить и заставить поверить в то, что не все потеряно. Запугивать солдат он не хочет - хватит того, что Западная Равка и соседи будут потрясены тем, что он уничтожил Новокрибирск, хватит того, что все вовсю обсуждают ничегоев, сейчас страх внесет только смуту, а ему это меньше всего нужно в сложившейся ситуации.
[indent] -Скажи, что для меня - тебе никто не откажет, - Дарклинг усмехается, а потом продолжает говорить, уже намного серьезнее. - Хорошо, надо будет туда сегодня подойти. Целый скиф потеряли все из-за... пускай боятся, я разберусь с ними. Я в ближайшее время никого призывать не буду, так что у всех будет время успокоиться, а там дальше... там дальше уже неважно будет, кто и что думает, - все привыкнут, все увидят, что с ним ничего не случилось, а отказников, пожалуй, он велит заткнуть Ивану. Им бы благодарными быть за то, что они живы, а не языками чесать.
[indent] Тарелку Дарклинг отодвигает в сторону тогда, когда в ней ничего не остается и поворачивается к закончившей с его волосами Жене лицом. Он ловит ее руку, оставляет на нежной ладони поцелуй и смотрит на девушку.
[indent] -Теперь у нас осталось самое сложное? - О своем лицо он говорит так легко, словно ничего дурного с ним не произошло, словно никакие когтистые лапы не оставили на нем глубоких черных борозд, навсегда испортив светлую кожу. Он привыкнет к своему новому отражению, привыкнут к нему и люди - это мелочь, на самом деле.

[indent] Если бы все сложилось так, как планировал Дарклинг - они уже маршировали бы в Ос Альту и не было бы ничего, чтобы остановить их. Будь у него в руках Теневой каньон, разве смог бы что-то сделать немощный король или его безмозглый сын? Разумеется, они попытались бы отстоять свое царствование, воспротивились бы его воле, но на этом все. Все закончилось бы не успев начаться, Дарклинг бы получил своей и положил начало новой эры для Равки [он сделает свое государство могучим и сильным, заставит всех с ним считаться так, как когда-то заставил всех считаться с ним самим] и для страдавших столько веков гришей. Все это теперь нужно отложить, потому что предательство Алины хоть и не перечеркнуло все, но поставило вместо жирной точки - проклятую запятую, после которой еще придется писать и писать. Ничего, утешает от себя, это далеко не конец, это все что угодно, но не конец. Заклинательница солнца будет его, все три усилителя будут его, и Равка тоже будет его и ничья больше.
[indent] В голосе Жени звучат нотки ревности, которые он теперь уже легко подмечает. Дарклинг приподнимает бровь, пытливо глядя на девушку - неужели после всего случившегося она все еще может считать, что Алина представляет для нее угрозу? Он не отрицает того, что хочет получить Алину обратно, не отрицает того, что ему было бы приятнее, перестань она упираться и бунтовать и помогай ему добровольно [это было бы удобнее для них обоих и отнимало бы у него куда меньше сил; постоянная борьба утомительна, даже если к ей привыкнуть] - он ничего из этого не отрицает, не скрывает от нее, поэтому вглядывается в ее лицо. Женя ворчит и чуть кривит губы, но он угадывает за этим просто привычку и какое-то желание позабавить его, что ли. Он чуть усмехается в ответ и садится ровнее, чтобы ей было удобнее видеть его лицо. Работа ей предстоит большая, а она ненавидит что-то делать плохо, вкладываясь во все полностью. Она даже королеву Татьяну пыталась делать красивой, но быстро сдалась - толку-то спорить со старой дурой, гонящейся за утраченной молодостью?
[indent] -Когда Алину найдем, тогда и вызову, чтобы она увидела, за что конкретно я ей благодарен, - ей понравится то, на что он способен, непременно понравится. Его ухмылка становится шире, потому что это в самом деле будет замечательно - ужас на лице Алины будет неплохой наградой за все эти мучения. - Я уверен, что ты и без этого справишься. Я думаю, что уже сегодня надо будет начать сборы, чтобы завтра тронуться. Символическое прощание и все - передвинем лагерь, на какое-то время скроемся, - потому что вести о его предательстве дойдут до Ос Альты, а оправдываться и что-то придумывать в этот раз он не станет. Время служения подошло к концу, королю придется справляться со всем самостоятельно [и он с удовольствием посмотрит, как у него это будет удаваться], а у Дарклинга есть куда более важные и срочные дела.
[indent] Женя, после короткого поцелуя, вновь касается пальцами его лица, разглаживает щрамы, стирает их и высветляет. Он знает, что делает, хмурится, потому что задача не из легких. Дарклинг наблюдает за ней из под ресниц, несколько минут молчит, а потом тянется к ее груди, касается ключиц, виднеющихся над вырезом ее платья и чуть расстегнутого кафтана. Взять девушку за руку, чтобы усилить ее, он не может - будет мешать ведь.

[indent] Дарклинг наблюдает за Женей из пол полуопущенных ресниц, следит за тем как она хмурится, а потом вздыхает словно с облегчением и улыбается ему. Работа сегодня ей достается тяжелая и большая, он понимает это, поэтому помогает ей, поддерживает, увеличивая ее силу. Истощаться ей не стоит, тем более из-за него - задерживаться в ставке надолго они никак не могут, очень скоро им придется выдвигаться и усложнять ей, и так не привыкшей к подобному [Женя ведь тепличное растение, воспитанница королевы Татьяны], жизнь еще и тем, что заставит потратить все ее силы. Она почти не жалуется, не ноет, но не заметить, что ей некомфортно и она мечтает о тех удобствах, которые окружали ее с детства, нельзя. Он ласково поглаживает ее ключицы, прижимается пальцами к ямочке у шеи и терпеливо ждет, когда же она закончит с его лицом. Зря, наверное, он не посмотрел на свое отражение до того, как она за него взялась, ему интересно узнать, насколько же сильно его потрепали.
[indent] В какой-то момент Женя из немого слушателя превратилась в советчика - поначалу она говорила тихо и осторожно, больше делала, чем советовала, но постепенно освоилась. Дарклинг на эти изменения никакого внимания не обращал, не одергивал ее и это как-то сделалось чем-то обычным и нормальным. Он не всегда соглашается с ней, далеко не всегда делает все именно так, как она советует, но всегда слушает ее, порой даже вступая с ней в небольшие дискуссии и диспуты. На своем Женя настаивает редко, а то, что ей по-настоящему важно он и так знает [она хочет гибели Ланцовых, в чем он никак ей не может отказать и за что никак не может ее осудить, только не после всего, что она вынесла], это и обсуждать не нужно. Дарклинг поглаживает ее нежную кожу и не спешит убирать руку тогда, когда девушка заканчивает. Он открывает глаза, вздыхает и чуть ведет плечами, касаясь костяшками пальцев подбородка Жени в очень простой ласке, которой награждает ее все чаще и чаще, сам того толком не замечает.
[indent] -Ты уже устала от шатров и палаток, Женя? Даже с учетом того, что ночевать ты, скорее всего будешь, у меня? - Он усмехается и, чуть отстраняя от себя девушку, поднимается на ноги. Он знает, что в ее драгоценном кофре есть серебряное зеркало, его он и достает, хотя обычно туда лишний раз не лезет, понимая, что у нее там все упорядочено. Что ж, думает он, рассматривая себя в отражении, неплохо, шрамы видно, но они не такие уж и кошмарные, но как же они должны были выглядеть вчера?.. - Посмотрим, где нам затаиться. Я думаю отправиться в Западную Равку - искать нас будут везде, но найти нас там будет сложнее, - он откладывает зеркало в сторону и, прежде чем потянуться к своей одежде, наклоняется к Жене и коротко целует ее. - Хорошая работа, молодец,  - Дарклинг не забывает ее похвалить [похвала важна, ведь все должны чувствовать себя особенными и нужными], не забывает приласкать и не забывает ей улыбнуться - позже на это уже не будет времени, ему уже пора одеваться и выходить к людям, которым нужны объяснение и которым нужно успокоение. И то, и другое им дать может только Дарклинг и никто другой.

[indent] Им нужно уезжать и как можно скорее, Дарклинг это знает, понимает это и Женя. Ей, раз уж она согласилась поддерживать его и его планы [раз уже вся его от и до, отдавшись добровольно и без оглядки], придется как-то уж потерпеть это все. Их лишения окупятся сторицей, в этом он уверен даже несмотря на свой чуть пошатнувшееся положение и предательство Алины. Ничего страшного, Равка будет его, а Заклинательница солнца вернется к нему. На то, что она сделает это сама и добровольно он уже не надеется, поэтому готов силой приволочь ее и привязать к себе. Она нужна ему, ее сила нужна ему, и он не собирается слушать и терпеть отказы. Хватит, он потратил достаточно времени, уговаривая и упрашивая ее пойти ему навстречу, если она хочет, чтобы все было вот так - то ладно. Он согласен с тем, чтобы быть злодеем в ее глазах, в конце концов, он не в первый и явно не в последний раз примеряет на себя роль подобного толку. Ничего нового и необычного в этом нет.
[indent] Алина сбегает со своим отказником, а Женя остается с ним, заглядывая ему в глаза все также предано и явно страдая и переживая при виде шрамов на его лице и теле куда больше, чем он сам. Дарклинг знает, что он ей и сейчас, изуродованный, не противен [это самое главное; он не знает, что почувствовал бы, отвернись она от него, испугайся и не отрывай глаз от пола, но ему определенно было бы неприятно], пускай ей и нравится все идеальное. Он не противен, просто ему за нее больно, и зло ее берет тоже из-за него - его предали, их предали, их мир предали и ради чего? Керамзинская сиротка вцепилась в жалкого недалекого отказника, который никогда не поймет ее и не захочет принять такой, какая она есть. У нее мог бы быть дома, могла бы быть семья, но теперь будет только цепь. Дарклинг невольно усмехается, думая, что Женю эта мысль должна успокаивать: теперь ей точно не к кому его ревновать, теперь у нее точно нет никаких причин терзаться сомнениями о своем месте подле него.
[indent] -Мне казалось, что мое наличие в ней - должно скрашивать твои страдания, - хмыкает он, нисколько не обижаясь на тон Жени. Она не привыкла к такому, но терпит, в основном, молча, что уже многое о ней говорит. Дарклинг легко отпускает ее от себя и наблюдает за тем, как она достает его одежду, которую помогает ему надеть. Он бы и сам справился даже несмотря на ноющее и неприятно тянущее тело, но прерывает Женю, принимая ее заботу. -Именно, там мы сможем не привлечь ничьего внимания, а что до Каньона... мы уже не раз пересекали его, Женя, я не раз его пересекал, и без Алины хватает ухищрений и способов сделать это. Не бойся - сейчас мы точно спокойно доберемся до той стороны. Неморе не так страшно, когда ты знаешь, что от него ожидать, - а Дарклинг знает как никто другой, поэтому он спокоен. Он поворачивается лицом к Жене, молчит, пока она застегивает пряжки у него на кафтане, наблюдает за ней с высоты своего роста, а потом хмыкает, наклоняя голову набок. - Иногда я забываю о том, насколько ты ниже меня из-за твоих каблуков. Тебе долго собираться? Хочу, чтобы ты сопровождала меня сегодня, - он говорит это легко и просто, как всегда, больше ставя ее перед фактом, чем давая реальный выбор.

[indent] Способности ничегой Дарклинг еще до конца не знает и не понимает, что они могут, а что нет, но это не страшно. Самое главное он уже усвоил - они сильнее людей, сильнее гриш и сильнее волькр. Да, они много берут у него, тянет все соки и пьют всю кровь, но с ними он становится куда могущественнее, чем прежде. Женя наверняка будет недовольна [она слишком сильно переживает за него, слишком сильно боится, что с ним что-то случится - и это, как не крути, приятно], но он не сможет вот так просто сидеть, ему необходимо узнать, что он может, каковы новые границы его способностей. Теневой Каньон помог ему открыться с новой стороны, и за это он должен быть благодарен Алине. О, он отплатит ей за ее доброту, он никогда не забудет то неоценимую помощь, которую она ему оказала - и никому не позволит забыть, что она и ее отказник стали виной гибели целого скифа, что предсмертные крики Натальи именно на ее совести и ни на чьей больше.
[indent] Женя поправляет на нем одежду, туже затягивает завязки на рубашке, одергивает кафтан и разглаживает его на груди. Его пальцы легко порхают по его застежками, и в конце концов ей остается только стряхнуть с его плеч пылинки и замерить, пристальным взглядом оценивая его внешний вид. Она любит, чтобы все было идеально, старается добиться этого и от него если не требует этого, то незаметно помогает ему сама. Ей нравится заботиться и ухаживать [а ему нравится получать ее внимание], нравится, чтобы все было красиво, нравится ловить восхищенные взгляды, даже если они обращены не к ней, а к тому, над кем она поработала. Королева и ее лицо уже давно никакой не повод для гордости - это уродливая маска, в которой нет ни капли естественности, а бывшая благодетельница девушки уже давно стала объектом для чистейшей ничем незамутненной ненависти. Как здесь можно радоваться своей работе? Как можно получать удовольствие и пытаться создать шедевр? Жене это мучительно сложно, невозможно даже, поэтому он принимает ее заботу позволяя находить в ней радость.
[indent] -Я мало отвлекаю тебя? Что ж, Женя, я обещаю исправится, - Дарклинг тихо смеется и устраивает ладони у нее на плечах, чуть сжимает их и скользит выше к ее шее, а оттуда к лицу. Ему нравится поглаживать ее скулы большими пальцами, особенно, когда они алеют румянцем. - Смогут. Не бойся, в этот раз ничего плохого не случится. Мы ко всему готовы, а теперь и я сильнее, - он касается губами ее лба, виска и медленно целует. Если бы он вернулся с победой, то они уже были бы на пути в Ос Альту, чтобы поскорее отпраздновать победу. Если бы Алина не оказался такой малодушной, если бы не предала свой народ - все бы у них было, все! Он вздыхает и чуть отстраняется, улыбаясь девушке. - У тебя прекрасно получается. Ладно, собирайся, я не хочу надолго задерживаться здесь, чем раньше мы отправимся в путь, тем лучше будет для всех, - меньше всего ему нужно, чтобы кто-то взял их след и сел им на хвост. Они еще нанесут удар, победят, но чуть погодя, всему свое время.