[indent] Её не было неделю, может — чуть больше.

[indent] В основном она пыталась уснуть или найти себе интересное занятие, поскольку, — как выяснилось довольно быстро, — тёмным волшебникам не нужны ни сон, ни еда, ни вода. В противовес этому появляются мысли. Слишком много мыслей, от которых хотелось бы избавиться, но которые то и дело лезут в голову, путаются и в основном мешают. Делают жизнь сложнее, ведь если раньше можно было просто избавиться от них, забывшись в любимом деле или просто уснув, то теперь они преследовали, превращаясь в шепчущие голоса.

[indent] — Я вот, например, использовал пряжу, — говорил ей воображаемый Тёмный. — Очень отвлекает от всего этого, хотя от мыслей не убежишь, дорогуша.

[indent] — Что тебе нужно? — цедила Эмма, даже не глядя на него. — Я уже приняла Тёмную в себе, так почему ты всё ещё тут?

[indent] — Так я всегда тут, — пожимал плечами Румпельштильцхен. — То тут, то там, но всегда рядом. Тебе не избавиться от меня. Таково бремя тех, кто несёт сущность Тёмного.

[indent] По правде говоря, он надоедал. Румпельштильцхен, — он же мистер Голд в этом мире, — никогда ей не нравился. Теперь, с появлением Тьмы внутри неё он, казалось, что его стала в два раза больше. А ведь прямо сейчас чёрт лежал в коме и отсчитывал свои последний дни. Белль всегда оставалась с ним, даже несмотря на всё то, что тот успел сотворить. Что ж, во всяком случае, это не её дело. Но в чём Румпель действительно ей помог, — так это в поиске занятия по душе. Раз уж Реджина призвала её собственной кровью, вырвав из тьмы, откуда она не могла навредить Сторибруку, — значит, так тому и быть.

[indent] Ярмарка в честь приближающегося Рождества — отличное мероприятие, чтобы свершить месть. О, кто бы мог подумать, что горожане хлынут толпой, чтобы воспользоваться её магией. Той самой, которой так страшились, той, которую отрицали, но той, которую в глубине души жаждали всем сердцем. Ведь это так просто, — оставить тьму кому-то другому, но воспользоваться ею в собственных интересах. Впрочем, ничего нового.

[indent] В основном покупали всякие безделушки. Не то чтобы они работали прямо по инструкции… Ворчуну, например, досталась бесконечная бутылка пива. Парадокс в том, что от этого пива он впадал в ярость и принимался дебоширить, но его быстро уволокли с ярмарки. Какая скука.

[indent] Эмма демонстративно зевает, а после заинтересованно выпрямляет спину, когда к прилавку подходит Зелина. Конечно же, вся при параде, — ну, другого от сестры Реджины она и не ожидает.

[indent] — Оставь эти глупые игрушки для простачков, Тёмная, — с ходу заявляет Зелина, опуская ладони на прилавок. — Мне нужна настоящая магия. Та, которой ты владеешь. Я хочу наконец победить свою сестру. Хочу… чтобы меня наконец признали и полюбили!

[indent] — Делать для этого что-нибудь пробовала? — лениво спрашивает Эмма, демонстративно скучающе оглядывая её с ног до головы.

[indent] — Ну конечно пробовала, — шипит Зелина, наклоняясь к ней ближе. Затем, склонив голову, обходит прилавок и останавливается напротив. Бесстрашная, как и её сестрёнка. Только не избавившаяся от тьмы, что уже интереснее. Зелина, впрочем, смотрит на неё не менее заинтересованно. — Интересно, а в постели ты так же хороша, как и был он? — мурлычет она и, наклонившись, ведёт аккуратным пальчикам по торчащим ключицам Эммы. Та лениво приподнимает брови.

[indent] — Не смеши. Я лучше.

[indent] Зелина тихо впечатлённо смеётся и закусывает нижнюю губу.

[indent] — О-о, не сомневаюсь… Мы могли бы сотрудничать, ты в курсе?

[indent] — А ты в курсе, что твоя сестра смотрит прямо на нас? — спрашивает Эмма, не отрывая взгляда от глаз Зелины. Та только фыркает и отмахивается.

[indent] — Завидует, как и всегда.

[indent] Эмма видит, как стремительно приближается Реджина, — и так же стремительно поднимается с лавки, потеснив Зелину в сторону. Какой бы ни была тьма внутри последней — она не столь интересна, как Королева. С ней можно сотрудничать, если вдруг понадобится, но Реджина… Нет, сейчас ей определённо не до её старшей сестры.

[indent] — Реджина, какая честь, — сардонически улыбается, заламывая пальцы. Она взмахивает рукой — и стоящая рядом Зелина исчезает в клубах сероватого дыма. Оказывается на окраине леса, и, благо, из-за подарочка Реджины не сможет воспользоваться магией, чтобы вернуться назад слишком быстро. С ней Эмма поговорит гораздо позже. — И зачем ты пугаешь всех этих мирных, ни в чём неповинных жителей? Они всего-то пришли воспользоваться моими услугами…

[indent] Эмма строит обиженную гримасу. Ну, разумеется, теперь Реджина не доверяет ей. Не верит в неё, несмотря на всё то, через что им пришлось пройти. Несмотря даже на то, что сама Эмма всегда верила в неё, когда та вставала на свой путь искупления.

[indent] И всё же Эмма не может отрицать, что её тянет к Реджине; тянуло всегда, словно она — магнит, против которого невозможно устоять. Единственный светящийся маяк, не дающий ей угаснуть окончательно и до конца принять Тьму в себе. Именно поэтому Румпельштильцхен не исчезает. Вот, что он пытается донести ей. Любовь — это то, что её сдерживает.

[indent] — Было обидно, когда ты не прислала мне приглашение на ярмарку. Тут даже на входе написано: «Для всех жителей Сторибрука». Или теперь я не одна из вас? Раз я больше не спасительница, я вам больше не нужна? — Она вскидывает брови и ухмыляется. — Впрочем, не важно, я уже тебя простила. Почти. Так что это даже хорошо, что ты пришла.

[indent] Она склоняет голову набок, оценивая её реакцию, а затем улыбается и взмахивает рукой.

[indent] — Ах, прости, совсем забыла, что мой новый прикид тебе совсем не нравится. Так лучше? — Она щёлкает пальцами, и вместо обтягивающих кожаных штанов и такой же скрипящей чёрной куртки на ней появляется её обычный прикид. Она не забывает даже эту идиотскую шапку с помпоном, из-под которой торчат светлые вьющиеся кудри. Может быть, несколько более складные и блестящие, чем обычно. Ну, немного магии никому не помешает. Особенно когда пытаешься пригласить девушку на свидание.

[indent] Эмма ощущает непривычное волнение, смешанное с любопытством.

[indent] — Заключим сделку?

[indent] Эмма закатывает глаза и отступает на шаг. Нелепая зимняя куртка дёргается от порыва ветра, словно иллюзия, но Эмма знает наверняка, что она настоящая. Просто на ней нынешней она смотрится до нелепого смешно.

[indent] — Боже, Реджина, тебе самой не надоело? Или ты до сих пор так и не поняла? — Она поднимает на неё взгляд зелёных глаз и улыбается. — Я и есть Эмма, — припечатывает она и поджимает губы. — Мне казалось, что кто-кто, а ты должна была это понять. Мне больше не нужно прикидываться. Не нужно быть спасительницей. Теперь я — лучше. Могу делать, что захочу. Больше не придётся никого спасать. — Она пожимает плечами и качает головой, слыша о Робине.

[indent] — Боюсь, это невозможно. Прямо сейчас Робин в Зачарованном Лесу. Воссоединился со своей женой. — Она снова поджимает губы. — Скоро они вернутся сами. Он хочет познакомить её с сыном. Они создадут семью, здесь, в Сторибруке. Конечно, если ты захочешь их принять. Это ведь твой город. И не смотри так, ты сама призвала меня кровью, вытащив оттуда, где я не смогла бы навредить вам. О, кстати, об этом я и хотела поговорить.

[indent] Она вновь неловко улыбается и подходит ближе. Чувствует на себе настороженные и взволнованные взгляды горожан, чувствует так же и то, что в глубине души они всё ещё хотят воспользоваться её магией. Несмотря на страх и все запреты Реджины.

[indent] — Раз уж отныне ты возомнила себя спасительницей, то делай, что должно. Заключи со мной сделку. Это так просто. — Она взмахивает рукой, и перед лицом Реджины появляется исписанный мелким шрифтом пергамент. Она потратила на него ни одну ночь, так что надеется, что Реджина оценит. — Всего лишь твоя подпись здесь, внизу, — юлит она в явно нетерпении. — Ты — в обмен на безопасность горожан. Обещаю, что не трону их пальцем, если согласишься пойти со мной на свидание. Всего одно свидание, и в ближайшем будущем я не трону ни одного из них пальцем. Никаких сделок, попыток обмануть, кровавой мести за то, что они мне сделали… — шепчет она, окидывая Королеву взглядом. — Ты знаешь, сделки Тьмы — нерушимы.

[indent] Эмма ведёт языком по тонким губам и улыбается, заглядывая в глаза Реджины. О, это так прекрасно и так будоражит. Пока Реджина не доверяет ей, но скоро она поймёт, что она — всё та же Эмма. Лучшая версия самой себя. Лишённая всех тех недостатков, которые так бесили Реджину, выводили её из себя. Возможно, те, из-за которых они так и не смогли быть вместе. А это — то, чего она хочет больше всего и то, что до сих пор удерживает её от полного слияния с Тьмой. Свет всё ещё притягателен, особенно теперь, когда Тьмы в ней больше, чем когда-либо.

[indent] Мне не нужна такая Эмма.

[indent] Эмма порывисто шагает ей навстречу, и её одеяния исчезают в дымке, словно иллюзия, вновь сменяясь кожаными штанами и чёрной курткой.  Межде ними остаётся лишь пара миллиметров пространства, и она бегает по её лицу злым недовольным взглядом, словно ища там что-то, но после криво ухмыляется и нетерпеливо вырывает пергамент из рук. Пробегается по нему глазами, слишком взвинченная и недовольная, чтобы искать подвох, после чего колдует перо и ставит свою подпись.

[indent] — Договорились, — зло цедит она. Тьма бушует внутри, словно крича, что она что-то упускает. Что-то очень важное, о чём пожалеет в будущем. К несчастью, в отличие от бывшего Тёмного у неё нет ни малейшего дара предвидения. Есть только знания и интуиция, не более того. И, кроме того, она пока ещё слишком неопытна в роли Тёмной. — Свидание завтра в семь, я заеду за тобой. Постарайся не опаздывать и будь готова.

[indent] Она игнорирует слова Реджины о пирате.

[indent] Во-первых, она не собирается ни перед кем оправдываться.

[indent] Во-вторых, Киллиан слишком незначительная фигура лично для Эммы. Когда-то он был хорошим другом, но любовником? В таком ключе она никогда его не рассматривала, даже несмотря на все те шансы, которые пыталась ему дать, когда обманывала саму себя. Хотела быть «как все», заполучить то идиотское и пресловутое «долго и счастливо», прекрасно зная, что её «долго и счастливо» — это Реджина. Вот только если раньше она боялась признаться себе в этом, то теперь всё иначе. Она отлично понимает свои желания и точно знает, что нужно делать, чтобы воплотить их в жизнь. И плевать, что там думает Реджина относительно Робина.

[indent] — Исчезаю, как ты и хотела. До завтра, Реджина, — тянет она, словно вся злость резко испаряется, после чего взмахивает рукой и исчезает в клубах серого дыма. От её палатки, как и от неё самой, не остаётся и следа.

[indent] Вот только Реджина, выставляя условия, забыла тот факт, что уже проданные безделушки по-прежнему действуют. И теперь, раз уж они обменялись контрактами, Эмма не намерена что-либо делать с ними. Это — больше не её проблема. И раз уж Реджина возомнила себя спасительницей — пускай сама разгребает последствия.

[indent] В конце концов, она наконец узнает сама, каково это — когда каждый житель считает в порядке вещей, что ты обязан его спасти. И когда у тебя этого не получается, — винит тебя же. Словно Эмма всего лишь инструмент, который не имел права ошибаться. К счастью, это в прошлом. Ей больше не нужно никого спасать, и уж тем более — от самой себя.

[indent] — Отправляет нашего сына к Прекрасным. Боится, что ты можешь причинить ему вред, — говорит Тёмный у неё в голове. — Просто убей их. Всех, кто мешает вам быть вместе. Останется только ваша семья. Ты, Реджина и Генри.

[indent] — Я не собираюсь никого убивать. Пока что, — отвечает она, глядя в пустоту дома. Эмма сжимает пальцы, зная, что должна чувствовать боль, но не чувствуя её. Тёмным чужды физические проявления.

[indent] — В таком случае, она всё равно не примет тебя такой, какая ты есть. Тебя — настоящую. Им всем нужна спасительница, которая не вставит и слова поперёк. Удобная, податливая. А ты настоящая не нужна никому из них. Настоящую тебя они боятся и презирают.

[indent] — Заткнись! — Эмма швыряет бокал, но тот проходит сквозь Румпельштильцхена и разбивается о стену. Тёмный только хихикает, но всё же растворяется в воздухе.

[indent] Эмма жмурится.

[indent] Мне не нужна такая Эмма.

[indent] Не нужна.

[indent] Эмма качает головой, жмурясь сильнее. Это ложь. Она всегда была нужна ей, так какая разница, какой она стала, если она — всё та же Эмма? Лучшая её версия.

[indent] Реджина пожалеет о том, что сказала это. Эмма заставит её полюбить себя — с Тьмой или без неё. И для этого вовсе не обязательно уничтожать весь город, — в конце концов это не то, чего хотят они обе. Она поджимает губы. Это должно быть лучшим её свиданием.

[indent] Так что остаток дня и весь следующий день она проводит за приготовлениями.

[indent] Эмма не доверяет стряпне бабушки или поварам из ресторанов, поскольку знает, насколько искушённая и придирчивая к блюдам сама Королева. Так что она добывает лучшие рецепты, чтобы приготовить их самостоятельно, ведь её Королева заслуживает только лучшего. Самого лучшего, если на то пошло.

[indent] Когда приходит время, она, немного подумав, колдует себе новую машину. Ту, которую Реджина точно не станет критиковать. И кроме того — не везти же её в лес в этом ужасно неудобном «Жуке» кричаще жёлтого цвета? Так что напротив мэрского дома она останавливается в дорогом чёрном «Феррари», и на часах — ровно семь вечера.

[indent] Подождав пару секунд, Эмма стучит в дверь и, дождавшись, когда Реджина откроет, мило улыбается. Для свидания Эмма надела лучшее своё платье, точно зная, что оно удачно подчёркивает все её достоинства фигуры. И судя по взгляду Реджины — не прогадала.

[indent] — Карета подана, ваше величество, — улыбается Эмма, протягивая ей ладонь.

[indent] — Брось, я выгляжу отлично, — отмахивается Эмма, улыбаясь ещё шире. — Впрочем, ты тоже.

[indent] Она оглядывает Королеву с ног до головы, с удовольствием для себя отмечая, что выглядит она великолепно. А это значит, что она готовилась к их свиданию. Пускай говорит, что хочет, но всё это как минимум интригует её, а как максимум — она просто поддаётся своим потаённым желаниям. Тьма внутри Эммы отлично знает, что Реджину тянет к ней. Не к тьме, а к Эмме Свон. Именно потому она и пытается быть идеальной во всём.

[indent] Старая Эмма её не привлекала и не была нужна. Что ж, быть может новая сможет исправить ошибки себя прежней.

[indent] — Притворяться? — Эмма приподнимает брови. — Не думаешь же ты, что я бы стала тратить время притворства ради? Мне это ни к чему. Успокойся, Реджина, я не собираюсь причинять тебе вред. Просто хочу провести с тобой вечер.

[indent] Она распахивает дверцу машины, пропуская Королеву в салон с удобными сидениями.

[indent] — И разве тебе не нравится? — хлопает дверцей и обходит «Феррари» с другой стороны, чтобы уже в следующий миг оказаться на сидение водителя рядом. — Ты всегда жаловалась, что мой «Жук» выглядит отвратительно и похож на разваливающее ведро с гайками. Готова признать, что ты была права. Но теперь это в прошлом.

[indent] Она слабо улыбается и заводит мотор. Машина отзывается мгновенно и, тихо урча, отъезжает от тротуара. Эмма тут же сворачивает в сторону леса и, заметив удивление на лице Реджины, улыбается шире, поясняя:

[indent] — Я не доверяю ужин Бабуле. К тому же ты сама говорила, что её стряпня не идёт ни в какое сравнение с нормальной едой. Так что я взяла на себя смелость приготовить ужин лично. Надеюсь, ты оценишь старания… Пришлось немного поколдовать над рецептами, но оно того стоило. — Эмма вжимает педаль газа, ускоряясь, и лес становится всё ближе с каждой секундой. — Знаешь, я даже немного нервничаю. Всем известно, что в Сторибруке нет человека, который готовил бы лучше тебя.

[indent] Эмма лукаво улыбается. Она отлично знает, что её блюда — безупречны. Также как знает и то, что Реджина непременно оценит их, хоть и не признает этого вслух.

[indent] Наконец они доезжают до домика посреди леса. Эмма останавливает машину и обходит её, чтобы открыть пассажирскую дверцу.

[indent] — Ужин при свечах вдали ото всех. Романтично, не правда ли? — спрашивает она. Вопреки всему, голос её звучит возбуждённо и нетерпеливо, хотя она старается не выдать своего волнения всеми силами.

[indent] Эмма хмурится и отворачивается, чтобы открыть дверь хижины.

[indent] Уединённое местечко вдали от города ей очень даже по душе. Вдали от любопытных глаз, вдали от суеты и неожиданных визитов. Было бы глупо открывать лавку посреди города, привлекая всеобщее внимание, как это когда-то сделал Голд. Впрочем, лавка — не его заслуга: вряд ли у него был выбор, когда Реджина насылала проклятие.

[indent] — Не то чтобы я полюбила природу. Здесь тихо, и мне всегда нравились небольшие пространства, — коротко поясняет она, после хмурится лишь сильнее.

[indent] Шестерёнки в голове принимаются вращаться ещё усерднее, и Эмма отчаянно пытается понять, что делает не так на этот раз.

[indent] — Я не пытаюсь тебя отравить, Реджина, с чего ты взяла? — Эмма усмехается. — Так сложно поверить, что я просто хочу провести время со своей семьёй?

[indent] Она слегка склоняет голову набок, после чего наконец распахивает дверь в хижину. В нос тут же ударяет аромат специй и свежих морских блюд. Эмма намеренно выбрала именно их, поскольку рыба — лучший стимулятор. В том числе и возбуждения. А отменно приготовленная рыба — почти что наркотик, особенно если говорить о Реджине.

[indent] — И почему мы снова вернулись к «мисс Свон»? Тебя это заводит? — усмехается она, отходя в сторону и пропуская Реджину внутрь. Домик, хоть и небольшой, но весьма уютный. В нём хватает места и для обычного жилья, и для делишек тёмного. Впрочем, что находится за закрытой дверью Реджине знать вовсе не обязательно. Она и не узнает, даже если сильно захочет. Войти в эту дверь может только она одна.

[indent] Эмма проходит вглубь комнаты и щёлкает пальцами. В тот же миг свечи, стоящие на обеденном столе, зажигаются, а основной свет, напротив, гаснет. Вспыхивает камин, на полке которого стоят фотографии. Их фотографии, где они только втроём с Генри или же, напротив, где они с Реджиной лишь вдвоём. Выше висит портрет темноволосой женщины со спины, в силуэте которой также без труда угадывается Реджина. Или, если точнее, Королева. Единственный из нарисованных ею портретов, который ей нравится.

[indent] Да, быть Тёмной без возможности уснуть — та ещё мука. Приходится как-то занимать себя, и рисование — отличный способ; то, что все картины — это портреты Реджины — побочный эффект лезущих в голову идей и мыслей.

[indent] Эмма отодвигает стул, чтобы Реджина села, после чего и сама садится напротив. Она вновь щёлкает пальцами, и обе тарелки наполняются ароматными блюдами.

[indent] — Попробуй. Клянусь, что она не отравлена. — Эмма едва заметно ведёт языком по губам, предвкушая реакцию, хоть и прекрасно знает, что Королева скорее язык себе откусит, нежели признает, что еда ей понравилась.

[indent] Эмма с силой сжимает вилку и едва отмахивается от появившегося позади Румпельштильцхена.

[indent] Тёмный был прав. Она не нужна Реджине никакой. Ни идеальной, ни обычной. Реджина всё ещё верит в свою истинную любовь, верит в Робина.

[indent] Она отклоняется на спинку стула и откашливается.

[indent] — Разве смысл свидания не в том, чтобы оно было идеальным? — Эмма вскидывает брови и ухмыляется. — Если тебе так не нравится, что ж… Не смею задерживать.

[indent] Она поднимается со стула и снова щёлкает пальцами. В тот же миг все приготовления исчезают, словно их и не было, а сама Эмма поворачивается к Реджине спиной. Тёмный был прав — любовь не только свет, но ещё и погибель. Если тянуться к ней слишком сильно, она может разрушить. Не только тянуть на дно, но ещё и мешать всем прочим планам Тёмного; да и не только Тёмного, если уж на то пошло.

[indent] Ей нужен новый план. Значит, Румпель в её голове прав, и нет иного выхода, кроме как заставить её любить себя. Уничтожить всё, что мешает. В том числе и Робина. Его — в первую очередь.

[indent] — Надеюсь, дорогу обратно найдёшь сама, — бросает она безразлично холодным тоном.

[indent] Эмма вскидывает брови, однако расслабляется, когда чувствует тёплое прикосновение ладоней Реджины. Её прикосновения всегда успокаивали, даже теперь, когда тьма внутри кажется такой холодной и колючей, словно обнажая все нервы.

[indent] Она медленно поворачивается и заглядывает ей в глаза, словно ища там что-то, за что можно зацепиться. Вот только Реджина по-прежнему ей не доверяет, хоть и выглядит более открыто.

[indent] — Разве не ты вечно критикуешь меня? Одежду, машину, выбор еды. Я хотела, чтобы всё было идеально, чтобы тебе понравилось. К тому же… Моя прошла версия — в прошлом. — Она фыркает, и, проследив за взглядом Реджины, хмурится.

[indent] — Не Злая Королева. Просто — Королева, — говорит она. — То, какой я вижу тебя. И ты бы понравилась мне любой.

[indent] Она поджимает губы. Проблема в том, что это — не взаимно, по всей видимости. Какой бы она ни была, она — всё ещё не Робин и не истинная любовь, в которую Реджина так отчаянно хочет верить. Только Эмма — или тьма внутри неё — прекрасно знает, что их «истинная любовь» — лишь выдумка, не достойная даже внимания.

[indent] — Мне всё равно, как ты себя называешь, — внезапно говорит она, порывисто шагая к ней и вынуждая прижаться ягодицами к столу. — Всё равно, будешь ты Злой Королевой или Доброй Королевой. — На последних словах она морщится, словно ей неприятно само слово «добро». — Я всё равно получу то, что хочу, — шепчет она, склонившись к её уху, и ведёт ладонью по талии. Реджина слишком притягивает. Вся её сущность, её аромат, её прикосновения. И чем сильнее Тьма внутри неё, тем сильнее это притяжение.

[indent] Эмма ведёт носом по шее и слегка касается губами нежной тонкой кожи.

[indent] — Скажи ещё раз, что не хочешь меня, — усмехается она, — потому что я чувствую твоё возбуждение. Ты думаешь, что меня нужно спасать, но проблема в том, что мне это не нужно, Реджина. Я наконец-то чувствую себя свободной и счастливой. Это — лучшая из версий меня, и тебе придётся с этим смириться. — Она слегка прикусывает кожу на её шее.

[indent] Эмма усмехается ей в шею, обдавая горячим дыханием, и ведёт ладонью выше. Очерчивает талию, скользит по рёбрам, а затем останавливается возле груди, едва касаясь подушечками пальцев через тонкую ткань платья.

[indent] — Уголёк, говоришь? — тихо спрашивает, после чего резко дёргает рукой и вырывает её сердце.

[indent] То ярко-красное, лишённое всякой тьмы. Оно бьётся на ладони Эммы — быстро, лихорадочно и испуганно. Как пойманная в клетку птица, не знающая, куда деться. Оно горячее и манящее, и Эмма, поддавшись непонятному порыву, наклоняется и касается его губами; хочет ощутить его жар, почувствовать, каково это — не только разрушать.

[indent] Сердце Королевы кажется сладковатым и обжигающим, но что важнее — она видит, что Реджина чувствует этот поцелуй внутри. Она сама словно ощущает отголоски этой тёплой волны, прошедшейся по её телу, заставляя возбуждение внизу живота стать сильнее. И Эмма вновь прикасается к её сердцу губами, на этот раз наблюдая, как меняется её лицо; как глаза заволакивает желанием большего; как они темнеют от возбуждения, становясь чернее обычного.

[indent] — Видишь? Ни намёка на тьму. Ты больше не Злая Королева, — шепчет Эмма, не отрывая завороженного взгляда от её лица. — Но даже если была бы… Я всегда знала, как с этим справляться.

[indent] Она возвращает сердце на место и вновь прижимается губами к её шее, точно зная, что Реджина хочет этого. Хочет сильнее, чем что бы то ни было — и за это говорит запах её возбуждения, уже знакомый и такой приятный, что голова начинает кружиться.

[indent] — Так лучше? — она взмахивает рукой, оставаясь в своей старой дурацкой майке и узких джинсах.

[indent] Прямо сейчас ей не важно, как она выглядит. Важна только Королева и её тепло, её близость и её стоны. Вкус её кожи и аромат её волос. Всё вместе это кажется каким-то невероятным открытием.

[indent] Эмма скользит руками по её бёдрам, задирая платье, но не спешит переходить к большему. Сейчас — не время. Реджина ещё не готова, а она, несмотря на тьму внутри, не хочет принуждать её. Ей нужно, чтобы всё было взаимно. Чтобы Королева хотела этого так же, как и она сама.

[indent] — Я забрала твою тьму, когда спасла тебя, — говорит Эмма, видя её недоумённый взгляд.

[indent] Странно, думает она, что Реджина вообще удивлена. В ту ночь, когда тьма вернулась в Сторибрук, чтобы захватить Королеву, — именно Эмма стала той, что приняла всю её на себя. Сердце Королевы полностью очистилось, стало таким, каким и должно было быть. С другой стороны, думает она, едва ли разница сильно уж ощущается.

[indent] Тьма внутри и Тьма поглощающая — две совершенно разные сущности. Впрочем, Реджина и сама это знает.

[indent] Эмма отстраняется, но не убирает руки со стройных бёдер, после чего хмурится. Подписанный ими контракт уже выполнен, а свидание… что ж, в чём-то Реджина права — она сама прервала его, сказав, что Королева может идти.

[indent] — Я выполнила свою часть сделки, — хмуро говорит Эмма. — Как видишь, никто не кричит в исступлении, не льются кровавые реки, и вообще… Сторибрук стоит на месте! Так о чём ты тогда говоришь?

[indent] Эмма заглядывает ей в глаза, а затем резко отстраняется. Ну, конечно, Реджина не могла обойтись без того, чтобы обмануть её. Она широко распахивает глаза, догадавшись, в чём дело. Пункт, написанный невидимыми чернилами, который она не смогла бы увидеть; возможно, даже если проверила бы контракт. Глупая ошибка, которую ни один Тёмный никогда бы не совершил.

[indent] Она щурится и подходит ближе.

[indent] — Ты обманула меня, не так ли? Что было в контракте, о чём я не знаю? — шипит она, подходя к Реджине почти вплотную. Так, чтобы она могла ощутить не только аромат её духов, но и опасность, которая волнами исходит от неё с тех самых пор, как она приняла Тьму в себе. Особенно она ощущается теперь, когда Эмма злится. — Я тебе доверяла. Неужели это так сложно — просто довериться мне, а? После всего, через что мы прошли? После всех тех раз, когда я принимала твою сторону, хотя все улики были против тебя? И теперь ты просто обманываешь меня?

[indent] Эмма скалится, глядя на неё исподлобья, и эта улыбка не похожа ни на одну из тех, какими она улыбалась раньше. Сейчас она больше походит на хищника, учуявшего кровь. Но вместе с тем она уже знает, что было в контракте; она чувствует зов кинжала, слышит его шёпот, который будто взывает из глубин подвала, отзываясь лёгким покалыванием на кончиках пальцев. Она даже не хочет этого, однако кинжал всё равно появляется в её ладони. Жжёт металлической рукояткой, потому что сделки тьмы — нерушимы, а кинжал теперь принадлежит Реджине. И он тянется к хозяйке, причиняя Эмме боль. Эмма лишь сжимает его крепче. Прежде, чем она отдаст его — она хочет услышать ответ.

[indent] — Собралась управлять мной? — рычит она.

[indent] — Украла у тебя кинжал? — скалится Эмма. Злость внутри пульсирует, как раковая опухоль, захватывая мозг и заволакивая красной пеленой глаза. — Этот кинжал принадлежит только мне. Знаешь ли ты, каково это — когда кто-то управляет тобой? И я тобой не манипулировала.

[indent] Её бесит, что Реджина ведёт себя так. Бесит эта чёртова улыбка, которая словно говорит, что с самого начала всё это было игрой. Притворством. Что ей не нужна была ни Эмма, ни это свидание, ни её прикосновения. И это буквально выводит из себя. Но куда больше её злит то, что Реджина умудрилась переиграть её — просто потому, что Эмма доверяла ей слишком сильно. Всегда. Возможно, это и было её главной ошибкой с самого начала.

[indent] — Если ты думаешь, что это сойдёт тебе с рук, — цедит она, стараясь не поддаваться её прикосновениям, однако боль от кинжала сильнее её. — То ты… — Она сцепляет зубы, разжимая пальцы. — Сильно… — Эмма выпускает кинжал из рук, обнажая обожжённую ладонь. — Ошибаешься.

[indent] Выдыхает, резко отстраняясь и врезаясь спиной в стену напротив. Впрочем, этой боли она не чувствует точно. Кинжал — единственное, что может причинить ей боль или убить. Вместе с тем кинжал — словно маяк, зову которого она не в силах сопротивляться. Чем сильнее её неповиновение — тем сильнее боль, пронзающая всё тело, словно выворачивая кости и сдирая кожу.

[indent] — Ты предала меня, — констатирует Эмма. Теперь, она знает, её больше ничто не будет сдерживать. Теперь Сторибрук и все его жители точно поплатятся за то, что сделали. Реджину она прибережёт напоследок — заставит её чувствовать ту же боль, которую испытывает она прямо сейчас.

[indent] Эмма даже не обращает внимания на зловредное хихиканье Тёмного у себя за спиной. Да, разумеется, он знал, что это случится. Как знал и то, что Тьме никто не доверяет, что никто, даже Реджина, не сможет принять её такой. Эмма сжимает пальцы в кулаке, пока в глубине её глаз бушует настоящее пламя. О, она определённо найдёт способ отомстить Королеве. Сразу после того, как убьёт Робина и чету Прекрасных, включая их новорожденного сына.

[indent] — Реджина, — медленно говорит она. — Если бы Тёмной стала ты — я бы не сомневалась в тебе ни секунды.

[indent] В целом, она говорит правду. Может быть, её бы посещали сомнения, но манипулировать ею с целью забрать кинжал? Нет, этого бы она точно не стала делать даже будучи Тёмной, не говоря уже про свою прошлую убогую версию. Видимо, как раз в ней всё и дело. Реджина не воспринимает её всерьёз, видит в ней прошлую Эмму, которая руководствовалась бы не только своими желаниями и чувствами, но ещё и убогой внутренней моралью, никому не нужной жертвенностью.

[indent] Вот только всё это в прошлом. Во тьме нет места ни для жалости, ни для сожалений и самокопаний. Ну, не считая Румпельштильцхена, хотя судя по словам других Тёмных, — Голд был самым жалким из них. Особенно после всех тех безуспешных и жалких попыток избавиться от Тьмы раз и навсегда. Как будто это было возможно. Точно не в его случае.

[indent] Впрочем, своего он добился. Прямо сейчас лежит в коме и отсчитывает свои последние деньки. Вряд ли когда-нибудь очнётся, потому что Тьма не отпускает так просто. А Румпельштильцхен — слаб и жалок, особенно без своей силы.

[indent] Эмма выдёргивает ладонь, не позволяя Реджине прикасаться к себе, и отступает на шаг. Оказывается у неё за спиной, но не двигается ни к ней, ни в сторону кинжала. Прямо сейчас она не может его забрать, но она обязательно что-нибудь придумает. Тьма слишком хитра, чтобы у неё не было способа переназначить хозяина кинжала. С Реджиной она точно больше не станет допускать ошибок.

[indent] — Вот и посмотрим, — сухо и холодно бросает она через плечо, после чего взмахивает ладонью. Дверь дома распахивается так резко, что ручка ударяется о противоположную стену, отскакивает от неё, подняв страшный грохот, и выворачивается наизнанку. — Убирайся отсюда, Реджина. Выметайся, пока я не вырвала, на хрен, твоё сердце.

[indent] Впрочем, пока Реджина владеет кинжалом и не ослабевает бдительности — Эмма не сможет этого сделать. Но, скажем, во сне… Есть много способов заставить её потерять бдительность и получить свободу навсегда.

[indent] Эмма приподнимает брови, наблюдая за тем, как Реджина — вместо того, чтобы уйти — начинает колдовать. Как чинится дверная ручка, вставая на место, как раздвигается диван, накрываясь явно дорогим постельным бельём. Её брови ползут ещё выше, когда на указанном диване появляется сумка с вещами и книги. Возмутительнее всего то, что она абсолютно ничего не может с этим сделать.

[indent] Она не может вырвать Реджине сердце и не может выставить её за дверь, точно зная, что она вернётся, потому что кинжал в её руках — это власть. И рано или поздно ей надоест телепортироваться туда-сюда. Тогда она воспользуется этим кинжалом, заставив её слушаться, чего Эмма хочет меньше всего. Нет ничего хуже, чем подчиняться чужой воли, не имея даже права на то, чтобы выбрать.

[indent] Так что вместо того, чтобы выставить Реджину за дверь — она щёлкает пальцами и оказывается у неё перед носом, преграждая путь в кухню.

[indent] — Не припомню, чтобы приглашала тебя остаться, — цедит Эмма, окидывая её взглядом с ног до головы. Яростным и горящим, который не сулит ничего хорошего.

[indent] Она вспоминает слова Реджины плане мести, — и на губах, против воли, внезапно появляется ехидная усмешка.

[indent] — Заставить близких тебе страдать, говоришь… — бормочет она себе под нос и резко хватает Реджину за запястье той руки, в которой она держит кинжал с её именем. Она резко дёргает её руку на себя, и остриё кинжала проходится по нежной коже, разрезая идиотскую белую майку.

[indent] Она промахивается только лишь потому, что в последний момент Реджина дёргает запястьем. Впрочем, это не так важно — кинжал и без того причиняет нестерпимую боль: образовавшая на боку рана тут же принимается кровоточить и идёт чернеющей паутинкой вен. Кинжал, словно яд, проникает под кожу, и Эмма невольно вскрикивает, падая на колени и стараясь зажать рану ладонью. О, это определённо мазохизм. Вот только она знает, что Эмма — настоящая Эмма — дорога ей; а значит это причиняет ей такую же боль, как бы она ни притворялась.

[indent] — Ты уйдёшь отсюда, Реджина, — тяжело дыша, говорит Эмма. — Поверь, я найду кучу способов навредить этому телу.