священный огонь любовно облизывает пятки привязанной к столбу ведьмы, осужденной не за дело подлое, а за красоту. она смотрит в небо, плотно сжав зубы, не кричит, даже не молится богам. мирится с жесткостью мира, суеверностью, глупостью. молитвы никому не помогают - пьетро знает, как и знает то, что в том адском пекле может оказаться ванда. греховно прекрасная, приковывает к себе намертво взгляды посторонних людей, жадных до теплоты женского тела, до ласки дьявольского создания. пьетро не слепец, пьетро первый, кто называет ее невероятной, первый, кто приревновал к соседскому мальчику. в их дом часто приходили с дарами, сватались к дочери джанго. все они верили, что ее взгляд падет именно на них, каждый уходил, получая тактичный отказ и завистливо наблюдал как с каждым днем она становилась все краше. вокруг них играли свадьбу за свадьбой, пышными празднествами разбавляя жизнь, но так никто и не добился руки его сестры, не пустился с ней в пляс. пьетро ждал со страхом, неописуемым ужасом, того момента, когда она все-таки решится, что ее взгляд за кого-то зацепится и он потеряет все. пьетро максимофф ни к кому не сватался, да и никого не видел, кроме одной единственной.

ему гореть в аду за эту связь, за жадность, которой он отдается без задней мысли. срывая с алых губ поцелуи, шепча что-то о любви в шею, сбиваясь с ритма, он обещает себе, что ему не простят эту зловещую похоть. все говорят, что это грех, не должен брат возлежать со своей сестрой, не должен держать ее так крепко, просто не должен. пьетро не молится, это бесполезное дело, но свято верит, что ему воздастся в несколько раз больше за каждый совершенный грех, смеется громко, что в ушах потом еще долго звенит. я сгорю в адском пламени, как собор парижской богоматери, разве это не прекрасно? каждый когда-нибудь умрет и столкнется с содеяным. возможное замужество ванды пугало его в разы больше. теперь, когда он зовет ее своей, сжимает плотным кольцом рук, ему не страшно. он получил почти все, чего желал. осталось совсем немного.

пьетро кладет голову на ее плечо, гладит через одежду плоский живот, напоминая себе, что нужно больше еды. она исхудала, не щадила себя, из огня сразу в полымя, из простеста в очередную потосовку с военными. ванда борец, мотивирует бешеную толпу лучше, чем праведник вещавший в храме бога о его заповедях. ей поверят и за ней пойдут, пьетро шагает прямо в пламя и не имеет сомнений. оставляет на сгибе шеи легкий поцелуй, вновь обжигаясь об собственный грех, давит легко на плечи, уводя ее в темноту. постель он собирает руками, загоняет занозы себе под кожу, не страшась боли, тихо ругаясь, когда что-то выходит из рук вон плохо. старается, мотивируя себя идеей, что если ей будет комфортно и тепло, то кошмары уйдут. веря в лучшее. пьетро всегда пытается сделать лучше. натаскивает одеял, за кражу которых едва не попался, приносит больше свеч. она награждает за это его каждый день, даря  только одну улыбку. пьетро улыбается в ответ, не понимая лишь одного: почему она до сих пор видит кошмары в их доме?

максимофф зовет про себя заброшенную церквушку домом. через щели долетают обрывки слов собравшихся беженцов, смех или плач детей, треск двор. умиротворяющее место, столь необходимое им обоим. пьетро изучил каждый уголок, по памяти назовет где есть незабитые гвозди, а где проломленный пол или мелкие дыры в витражах. он привязывается к этому месту, вростает в него, как в умирающую заковию. назойливая муха в его голове говорит, что протесты ни к чему не приведут, ничего не поменяется. они лишь посмешище для политиков, для этой страны. в новостях редко упоминают о жертвах, но часто о том как хорошо людям живется там, в центре города, в уютных квартирках. людям, не знавшим что такое нищета, голод и смерть. людям, чей дом не сжирал огонь. вспышка злобы быстро утихает, пьетро тычется губами в плечо ванды, ловко пробирается ладонями под теплый свитер, касается кожи. вопреки ожиданиям, ванда холодная и он пытается ее согреть, слепо гладя те участки, до которых может дотянутся.

он не понимает почему она его останавливает. вскидывает удивленные глаза, поверх свитера обхватывая талию ладонями, тянет ближе. пока она говорит, пьетро слушает и наслаждается звуками ее голоса в первую очередь, только потом уже понимает смысл сказанного.

- к тебе кто-то приходил? - в голосе проскальзывает ревность вместе со страхом, ведьма в огне уже не скрывает своих криков. он расслабляет объятья нехотя, убирает руки.

сам тот факт, что кто-то нашел их дом, пришел сюда в его отсутствие и вел разговор с вандой, сильно пугает. пьетро грязно ругается сквозь зубы, ладонью бьет себя по колену, считает это только своим упущением. он часто уходит. слишком много времени ванда проводит одна, без защиты и внимания, ждет у старых витражей, обхватив ладонями плечи и гадая вернется ли он. пьетро всегда возвращается. мысль о том, что однажды он вернется и ее не будет, пугает до чертиков.

- ты им поверила? - пьетро кривится, выплевывая эти слова, вскакивает на ноги. - нам никто не поможет, ванда.

он верит в то, что говорит, вкладывает свою ненависть.

- не помогли тогда, не помогут и сейчас.