rave! [ depressover ] |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » rave! [ depressover ] » фэндомные эпизоды » demon inside
— demon inside // john walker, james barnes
/// you've got rocks in your head, I can hear them rolling 'round
you can say that you're above it, but you're always falling down
is there a method to your madness? is it all about pride?
everyone I know, they've got a demon inside
Когда их отпускают из-под стражи, Уокер дышит на три такта: короткий вдох и длинный выдох, чтобы не сорваться - он следит за собой, он осторожен, он больше не хочет проблем, потому что они непременно повлияют на его жену, а больше у него ведь никого не осталось, и запасы удачливости с непобедимостью явно израсходованы раньше (достаточно давно, чтобы дохлой рыбой смотреть в потолок, и недостаточно давно для того, чтобы успокоиться). Он плещет в лицо воду и не спрашивает у угрюмого отражения, что делать дальше; они оба не знают, уже давно ничего не знают, и с каждым днём становится иронично хуже. У Джона в глазах усталость, которую некуда деть. Можно доказывать зеркалам, что хотел как лучше, можно не спать ночами, можно очень много всего делать, а вот то, что действительно можешь и умеешь очень хорошо - оно под запретом, как пистолет в сейфе и старое охотничье ружьё на чердаке, оставшееся от деда. Джон продолжает держать себя в форме, бегать трусцой долгими сумерками и тренироваться в подвале, чтобы никто не услышал и не увидел, а потом не спросил, растравливая обиду, залезая по-соседски грязными руками в самое болезненное;
- Всё ещё надеешься? - на это надо пожать плечами, вдохнуть и выдохнуть, как учили. Закрыть глаза и растягивать уголки губ, пока не обнажаться острые углы клыков. Потом надо сказать:
- Вовсе нет, это хобби. Нужно же чем-то себя занять на пенсии, - это слово жжёт язык бензиновым пламенем даже в воображении.
Джон всё ещё надеется. Всё, что произошло с ним, оно же не могло случиться просто так? И умереть - все они - не могли же просто так?
С Уокером не здороваются в супермаркете, его избегают взглядами, но ему кажется: смотрят. Исподтишка, краем глаза, опасаясь, словно он уязвимо сумасшедший с гранатой в руке и чекою в зубах. Будто только его существование задевает чьи-то струны души, мешает дышать, наводняет воздух чем-то ядовито-сладким, пахнущим кровью и страхом, запекшимися на обветренных губах. Джон заставляет себя выдавливать дежурную обезоруживающую улыбку, пропускать в очередь перед собой старушку, живущую через два дома, ему приходится быть ещё более идеальным, чем всегда, просто чтобы перестать чувствовать эти взгляды ненадолго. Вдох на один такт, выдох на два. Он приглаживает пятерней волосы, чтобы напомнить самому себе, что поверх не лежит укрепленный металл. Трёт подбородок пальцем, чтобы убедиться - под ним не затянут слишком похожий на армейский ремень. Оливия сквозь сон жмётся к нему, распаренному после душа, полными сочными губами выученно и нежно зацеловывает кадык, Джон кожей чувствует её улыбку, касающуюся слегка отросшей за день щетины. Сочувственную.
Он бы скулил, свернувшись в ком, а если бы был японцем, то давно бы сделал себе харакири, но не умеет ни того, ни другого: рос победителем, потом жил победителем и героем, а теперь - что теперь делать?
Джон спит чутко, словно зверь - он так и не разучился по-настоящему расслабляться, ему кажется, что в любой момент понадобится вскочить, одеться за 55 секунд и схватить винтовку. Однако, дом всё до этого момента воспринимался им, как территория если не безопасная абсолютно, то хотя бы нейтральная. Это не нерушимая крепость, не окоп с блиндажем, не штаб-квартира и не казарма, это проще - это из времени, когда в ушах не гремели взрывы. Уокеры живут в счастливом, безопасном районе, где даже последнее ограбление было, может, год или два назад.
Но он предчувствует шаги, как метеозависимые люди - грозу, всей кожей и внутренними органами сразу, ломотой в костях, окольцовывающей головной болью, сжимающей виски даже сквозь сон. Джон выпутывается из сна, из вороха мертвецов, среди которых выделяется скорбное и сепийно-блёклое лицо отца (мать где-то там, за его спиной, и образ воздушно нежен, растворяется как от кислоты, изнутри пятнами, стираясь с обратной стороны черепа, как с грифельной доски исчезают под тряпкой сложные формулы), затем из одеяла, и долго промаргивается, чтобы взглянуть на часы, где горит дьявольски неточное число 01:23. Наступать босыми ногами на холодные паркетные доски, к которым прилипает самую малость кожа, неприятно, но ощущать тревогу в разы неприятнее. Джон спускается по лестнице, едва ли не принюхиваясь, ища, за что зацепиться бы взглядом, как распознать бы неизвестного врага - или понять наверняка, что враг внутри него, если это все же так.
Ступени лестницы, укрытые ковром, помогают не издавать ни звука при движении, а каждый шаг - плавен и аккуратен. Он дышит на три такта: резкие вдохи и затем длинные бесшумные выдохи. Спустившись, Джон обходит гостиную и направляется к кухне. И ему очень хочется, чтобы и там никого не было, ни следа проникновения и ни единой живой души, он умолял бы бога, Стива Роджерса, Локи и Тора, любую имеющую вес для молитв фигуру, чтобы это было так.
Но привыкшие к темноте глаза легко замечают тёмную фигуру, ожидающе сгорбленную и знакомую очертаниями, как ожог роговицы. И Джону хочется засмеяться (Радостно: ты пришёл меня убить? Теперь?), а получается только молча, без предупреждения кинуться, заранее зная, что ничего из этого не выйдет: он, в конце концов, безоружен, а враг (который всё-таки не плод воображения) ждёт удара.
в джоне уокере нет ничего примечательного. ослепительно улыбающийся мужчина в военной форме с брошюры, призывающей пойти в армию стройным рядом обреченных на смерть солдат, отдать жизнь на чужой войне в другой стране. один из миллионов, которому просто повезло выжить, похоронить своих друзей там, за границей, жить с грузом все годы, вспоминая их лица. такие не обретают покоя в мирное время, чудятся наяву звуки взрывов и запах крови и пороха, страх принести боли близким удавкой сдавливает горло. ища покоя на сеансах ветеранов, собравшись кругом стульев в пустом зале, они рассказывают о своем прошлом и не находят способа его отпустить. солдат остается солдатом, пока не умрет. джон уокер становится капитаном америкой и его война переходит на новый уровень. сотни камер, поклонников, людей, что просто верят в нового защитника. зимний про себя зовет это глупостью, что может простой вояка против полчища врагов? пули в упор будет достаточно, чтобы иллюзии разбились и страх охватил америку. второго стива роджерса не будет - и слава богу.
зимний солдат видит в джоне уокере простого человека, опять же, ничего примечательного. счастливая семья из американской мечты: муж-герой и любящая жена, всегда ждет его домой, страшась увидеть у своей двери людей в военной форме с дурными вестями. она обретает покой только когда он рядом, бросает свои успокоительные и тесно жмется во сне. джеймс барнс видел сотни жен, провожавших своих мужей на фронт со слезами на глазах и надеждой, что все наладится. не налаживалось. он прямое тому доказательство, не вернулся домой и обрел себя в другое время. у них бы тоже не наладилось, просиди джон уокер на посту капитана америки чуть больше и тогда бы на кладбище появилась новая могила. джон уокер должен благодарить уже за это. в свою сторону солдат ждет разве что глупой атаки, но никак не громких слов.
приказы барона не обсуждаются. желаемое он выговаривает точной формулировкой, спускает зимнего с поводка, чтобы добиться желаемого, получить джона уокера в свои руки без лишних проблем. зачем только не говорит, спрашивать запрещено, справиться в короткие сроки. найти и устранить, доказательство принести самостоятельно, донеся его слова через свой рот. зимний не медлит, по следу быстро разыскивая свои цели, превращая сладкую победу в жуткий кошмар. убийцы всегда молят о спасении, о помиловании на воле, в камерах смертников скаля зубы и злобно смеясь в лицо безмолвной смерти. зимний даже бы хотел забрать кого-то оттуда, но окровавленными ладонями за его штанину хватается жалкий трус, гораздый убивать только невинных. обещают деньги, признание, связи, все, лишь бы жизнь сохранили, да собственную семью продадут за лишний год на пьянящей свободе. зимний не внемлет молитвам, обрывая лепет громким выстрелом. тело замирает, стеклянные глаза сохраняют ужас, щеки следы слез. зимний опускается на колени, доставая из чехла нож. земо не указал какое доказательство именно предоставить, (нож с мерзким звуком входит в плоть, крови становится больше) зимний отдает это на волю своей фантазии. второго он даже не слушает, обещания выполнять может только барон.
у джона уокера совершенно обычный дом в благополучном районе с мирными соседями. их не беспокоит шум по вечерам, не звучат звуки выстрелов, а если кто-то и ругается, то тихо, чтобы никто не услышал и образ идеальной семьи не рухнул карточным домиком. репутация - вот что их интересует в первую очередь. репутации джона можно только посочувствовать (хотя бы жена от него не сбежала). зимний паркует свою машину у самой границы, заглушает мотор, с заднего сидения забирая черный мешок. он слегка протек и оставил на заднем сидении темные следы. зимний смотрит на них секунды три, прежде чем выйти из машины. зимний тратит три секунду, чтобы дать джону поспать чуточку больше. до рассвета еще далеко.
по спящему району двигается черная цель, тихо ступающая по земле, не попадая в свет фонарей. зимний не торопится, осматривает каждый дом, убеждаясь, что это и правда одно из самых мирных мест на планете. жене уокера нужно такое место, чтобы хоть немного избавиться от гнетущего страха за его жизнь. зимний морщится, обходя дом, до его ушей долетает тихий голос матери, читающей сказку своему ребенку - именно такую пару он принес земо в жертву, чтобы доказать свою пригодность для этой работы. дом джона ничем не выделяется, как и он сам. один из многих, только там внутри нет покоя и счастья, только разрушенные мечты и жестокая реальность. разбился? сам виноват. подачку должен хотя бы принять.
уокер может быть и солдат, но его жена святая простота и заднюю дверь оставляет открытой, заходи кто хочет, в тихом районе же не бывает грабителей? зимний проникает в дом, осматривая уютную гостиную, в которой давно уже не было гостей, проходя мимо стола, за котором они ужинают каждый вечер, максимально тихо вынимая свою добычу из мешка и складывая в железную мойку. вытирает грязные пальцы о кухонное полотенце, бросая его следом и разворачивается, перехватывая кулак у своего лица, выворачивая и заводя его руку за спину в захвате. недостаточно быстро, отмечает, хорошие рефлексы, но скорость чисто человеческая, как и сила. хороший кандидат, но не стив роджерс.
- тихо. - приглушенно бросает из-под маски, грубо встряхивает, отпихивая от себя уокера, как прокаженного. - мне запрещено вредить тебе и твоей жене.
зимний хмурится, наблюдая, изучая. почему он нужен барону - ответа не находит.
- взгляни. - ему приходится говорить, отступая в сторону, открывая проход к подарку. мертвые глаза смотрят ужасом. под маской солдат позволяет себе улыбнуться.
Вы здесь » rave! [ depressover ] » фэндомные эпизоды » demon inside
