Эмма останавливает «жука» напротив дома, выполненного в типичном федеральном стиле: из тёмного кирпича, с пластиковыми, отделанными под винтаж окнами, и тёмной дверь с причудливым орнаментом. Перила лестницы, ведущей ко входу, увиты каким-то растением, а в центре, прямо на поляне возле дома, растёт огромная яблоня.

«Надо же, — мысленно хмыкает Эмма, — яблоня — и в пригороде Нью-Йорка. Киллиан ни за что бы не поверил».

Впрочем, этим вечером Киллиан отлёживается у себя дома, — якобы болеет. Эмма почти уверена, что на самом деле он просто напивается, сидя на своём сальном диване, смотрит тупые передачи по телеку и предаётся жалости к себе, что с ним случается примерно раз или два в полгода. За долгие годы работы с ним она уже давно привыкла к его выкрутасам и желанию просто побыть в одиночестве, не отвечая на звонки и не выходя на связь с внешним миром. Что ж, на самом деле это не такая уж и проблема. Эмме куда проще работать в одиночестве, особенно когда речь заходит о допросах.

Прошлым утром из Гудзона выловили труп некой Кэтрин Нолан. Женщина лет тридцати, завёрнутая в плотный мусорный мешок, всплыла на поверхность воды как раз в тот момент, когда местный рыбак по имени Алексей направил свою лодку к привычному для охоты на рыбу месте. Глупое стечение обстоятельств, как сказал бы Лерой. Впрочем, с подобным ей приходится сталкиваться не впервые. Почти что единственной зацепкой становится Реджина Миллс, — со-владелица фирмы и, по совместительству, лучшая подруга Кэтрин. А, быть может, ещё и любовница, как точно подметил их штатный психолог Хоппер. Они ищут и другие зацепки, однако пока что решают остановиться на главной. Реджина Миллс. У неё есть мотив и, насколько им известно, пока что нет алиби. Известный и старый как мир сценарий: женщина убивает свою лучшую подругу из ревности или жажды власти. Впрочем, в этом ей только предстоит разобраться.

«Я, конечно, не медэкспертиза, — сказал в то утро Лерой, — но умерла мадам от выстрела в голову. Посмотри, какая дырка в башке. Аж тошно! Но вскрытие покажет больше».

Кроме «дырки в башке» на теле убитой также обнаружились многочисленные гематомы, однако без экспертизы сложно сказать, от чего они и когда появились.

Эмма шумно хлопает дверцей, выходя из машины, и звонко гремит ключами, пока идёт ко входу в дом. Этот летний вечер приятно пахнет и кажется на удивление спокойным. Судя по тёплому свету, льющемуся из дома, хозяева не ожидают гостей. Эмма подмечает две тени, то и дело мелькающие в окне где-то в области кухни, и невольно усмехается. Да, ей в очередной раз придётся нарушить чью-то семейную идиллию. Что ж, такая у неё работа, в конце концов. Находить преступников, сажать их за решётку, и — рассказывать плохие новости.

Она громко стучит в дверь, пользуясь специальным молоточком в виде льва, и переминается с ноги на ногу, ожидая, когда ей откроют. Оглядывается по сторонам, подмечая, что район этот — далеко не самый дешёвый. Аренда подобного дома стоит, наверное, больше, чем вся её крохотная квартирка на окраине «Адской Кухни».

[float=right][/float]
Когда дверь наконец распахивается, Эмма ненадолго зависает, потому что предстаёт перед ней весьма симпатичная шикарная женщина, облачённая в синее облегающее платье, которое отлично подчёркивает каждый изгиб её тела и приподнятую аккуратную грудь. А ещё она на каблуках. Эмма едва ли представляет себе, как вообще можно носить каблуки, но чтобы делать это дома… Она прочищает горло.

— Мисс Миллс? — Дожидается кивка и вынимает из кармана чёрной кожаной куртки удостоверение. — Детектив Свон. Вы подозреваетесь в убийстве Кэтрин Нолан. Ответьте, пожалуйста, на парочку вопросов.

Эмма оглядывает мисс Миллс с ног до головы, отмечая про себя, что та вовсе не удивлена новостью или её появлением. Тут уж кто знает: либо ей первой сообщили о смерти Кэтрин, либо узнала о ней из новостей, либо… знала о её смерти ещё до того, как о ней объявили. Она также не удивлена, что её подозревают в убийстве, — и это внушает надежду. Во всяком случае, она понимает, как выглядит вся эта ситуация, и, вероятно, готова сотрудничать. Опять же, исключая вариант, что она действительно убила Кэтрин месяц назад, и теперь только и ждала, пока на её пороге появятся копы. Впрочем, думает Эмма, она не походит на тот типаж преступников, которые ждут не дождутся, когда же их раскроют, терзаемые угрызениями совести.

— Отчего же, мисс Миллс? — без насмешки усмехается Эмма, принимая приглашение войти в дом. — Насколько мне известно, Кэтрин была вашей лучшей подругой. Разве вы не хотите, чтобы мы нашли убийцу? — Она оглядывается по сторонам, подмечая детали.

Дом кажется просторным, даже слишком крупным, если брать в расчёт, что живут в нём только двое: мать и сын. Из кухни доносятся ароматы утренних тостов и молока, в гостиной тихо напевает японский телевизор, выставленный в центр комнаты, как главная достопримечательность. Эмма мажет взглядом по различным картинам, но цепляется только за ту, что висит в коридоре. Синица, сидящая на ярких разноцветных веточках. Эта картина привлекает её внимание как раз тем, что выбивается из общего фона — все прочие элементы декора выглядят сдержанными, минималистичными, выполненными под американский стиль начала девяностых, с присущей им серостью и строгостью. Возможно, думает Эмма, это картина её сына. Тот как раз стоит в коридоре и внимательно изучает их, явно заинтересованный незваными гостями. Эмма неуверенно улыбается ему и вновь отводит взгляд. Приходить с плохими вестями в дом, где есть дети, ей не нравилось никогда. Это всегда слишком смущало, даже угнетало; особенно когда кто-то из погибших — родитель этого ребёнка.

— Разумеется, — несколько облегчённо кивает Эмма, когда Реджина выгоняет малыша наверх, и идёт следом за женщиной в её кабинет.

Он выполнен всё в таком же строгом, но дорогом стиле, и от него буквально веет властью и деньгами. Яркий аромат духов, перебиваемый лишь ароматами корицы и линялого дерева. Этот кабинет говорит о его владелице даже больше, чем она сама. Впрочем, Эмма и без того прекрасно понимает, что перед ней — властная и стервозная женщина. Это сквозит в её походке, в её натянутой улыбке, в её манере одеваться и даже в её манере говорить. Она готова дать руку на отсечение, что Реджина Миллс — именно тот тип боссов, который держит всю компанию под своим каблуком, не давай подчинённым ни вдохнуть, ни лишнего шага сделать; без её ведома, разумеется.

— Благодарю за предложение, но откажусь. Я не займу у вас много времени, мисс Миллс. Думаю, вы и сами понимаете, как всё выглядит сейчас. — Она выуживает из внутреннего кармана блокнот и карандаш, затем присаживается в удобное кресло напротив Реджины. — Расскажите, когда и при каких обстоятельствах пропала Кэтрин? Как давно вы знакомы? По нашим данным, она завещала вам все акции компании «The Queen Magazine», а также летний домик в Нью-Джерси. Итак, где вы были вечером с двадцать восьмого на двадцать девятое июля?

Пока Реджина наливает себе выпить и удобнее усаживается в кресле — Эмма вновь окидывает взглядом кабинет. Всё выглядит вполне обычно. Среднестатистический кабинет обычного человека, не выделяющийся ничем, кроме дороговизны мебели и приятного минимализма. По левую сторону от неё размещена деревянная книжная полка, которая занимает практически всю стену и пестрит корешками самых разных книг. В центре размещён мини-бар, а справа, рядом с письменным столом, Эмма замечает мусорную корзину для бумаг. Почти пустую, но с весьма знакомым чёрным мусорным пакетом. В точно таком же — или почти таком же — обнаружили тело Кэтрин Нолан, когда выловили её из реки. Эмма делает заметку в блокноте, чтобы не забыть об этой детали. Нужно будет провести экспертизу и сверить мусорные пакеты. Впрочем, не то чтобы это весомая улика, — такими пакетами пользуется половина Америки. По крайней мере та её половина, что прилично зарабатывает.

— Поверьте, мисс Миллс, — не менее холодно отвечает Эмма, переводя взгляд на женщину, — нам тоже не слишком нравится вламываться в чужие дома и сообщать о неприятных новостях. Но что поделать — работа такая. Итак, вы утверждаете, что не помните, где были за день до её пропажи, — говорит она, записывая слова Реджины в блокнот, делая пометки, чтобы после не забыть. Ничего удивительного, думает Эмма. Не будь она сотрудником полиции — тоже не стала бы запоминать, где и когда бывала. — В воскресенье, за день до её пропажи, вы говори с ней? Были ли у вас какие-нибудь конфликты? Может быть, вы что-то не поделили? Вы утверждаете, что иногда Кэтрин пропадала, не отвечая на звонки. С чем это было связано?

Эмма отрывает взгляд от блокнота и смотрит на Реджину исподлобья. Она не пытается давить, не пытается выглядеть суровой и не пытается обвинять. Однако Реджина Миллс, меж тем, всё равно выглядит так, словно Эмма обвинила её во всех грехах и уже повесила на неё убийство лучшей подруги. Это… слегка настораживает. Защитная реакция, думает она, у всех разная. Она работает детективом вот уже четыре года, и за эти четыре года ей довелось повидать немалое. Что она усвоила для себя, так это то, что ни в чём неповинные люди обычно ведут себя менее сдержанно и всячески стараются помочь следствию. Как правило, даже вызываются помочь. Это вовсе не значит, что Эмма заранее обвиняет Реджину в убийстве. Это значит лишь то, что мисс Миллс что-то скрывает. Что-то, возможно, никак не связанное с этим делом, — а, быть может, связанное с ним косвенно.

— Были ли у Кэтрин враги? Я имею в виду не конкурентов или недоброжелателей. Может быть, ей присылали письма с угрозами? Или она ссорилась с кем-то на почве романтических отношений? Что-то, что выбивалось из колеи в последнее время, ровно перед тем, как она пропала. И, пожалуйста, мисс Миллс. Я вас ни в чём не обвиняю. Пока что. Чем больше вы расскажете, тем скорее мы найдём убийцу вашей подруги. Пока что я настоятельно прошу вас о сотрудничестве.

Эмма немного жалеет, что Киллиана нет рядом. Обычно у него лучше получается разговорить неразговорчивых. Или — не желающих говорить. Если Эмма обычно берёт сухостью и правилами, то Киллан — обаянием и хитростью. Он способен заболтать так, что человек, сам того не ведая, расскажет практически все свои секреты. Когда-то этот его трюк почти сработал и на ней, и она сомневается, что Реджина Миллс из тех, кто купился бы на его обаяние, но — попытка не пытка. Вдвоём, думает она, они наверняка узнали бы больше. Разумеется, она даст ему нагоняй, как только он «выйдет с больничного», хоть и знает наверняка, что это ни к чему не приведёт. Напарник лишь отмахнётся от неё и предложит расследовать дело дальше; так, словно он участвовал в нём с самого начала.

Эмма вздыхает. Ей нужны хоть какие-нибудь зацепки, но Миллс, похоже, совсем не собирается облегчать ей задачу. Она говорит только о том, о чём спрашиваются, не отклоняется от курса ни на дюйм. Это подозрительно, но в то же время она вполне может понять озадаченность и обеспокоенность женщины. Вероятно, ей не каждый день предъявляют, что она может быть задержана по подозрению в убийстве. Реджина Миллс не похожа на убийцу, думает Эмма, но за её спиной достаточно секретов. Возможно, их настолько много, что она предпочитает молчать и утаивать информацию. Она видит, как напряжены её плечи и как поджимаются губы, и понимает — она что-то недоговаривает. Загадкой остаётся только то, важна ли утаённая информация для расследования.

— Что насчёт любовников? У неё кто-то был? — спрашивает она, привычным движением вертя карандаш в руках. — Вы говорите, что были близки с Кэтрин. Была ли у вас с ней интимная связь?

Она спрашивает это с непроницаемым лицом. По правде сказать, ей плевать на то, кто с кем спит. Более того, она и сама частенько бывает в гей-баре в районе Адской Кухни, поскольку там работает её лучшая подруга. Однако конкретно эта информация — крайне важный нюанс. Он может расставить по полочкам некоторые детали, которые, пока что, никак не сходятся.

— Нам потребуется доступ к записям с камер наблюдения за прошедший месяц. Возможно, их уже просматривали, но, может быть, сотрудники полиции упустили что-то важное. Скажите удобное для вас время на этой неделе, вам придётся освободить офис на пару дней, чтобы мы с напарником могли всё просмотреть.

Она убирает карандаш и блокнот во внутренний карман куртки, и откидывается на спинку кресла, вновь окидывая Реджину взглядом. Практически ничего важного она так и не узнаёт. По первичным данным нет даже отпечатков пальцев — труп женщины пробыл в реке слишком долго, большая часть успела вздуться или смыться. Остаётся надежда лишь на вскрытие и вторичный осмотр. Тогда они, возможно, что-нибудь и отыщут. А если нет… Ей придётся хорошенько покопаться в грязном белье самого популярного журнала Нью-Йорка. Эмма снова вздыхает, недовольная тем, что это дело поручили именно им. Те же Фрэнк и Бобби пришлись бы здесь куда как кстати, — и, вероятно, были бы счастливы, если бы это дело повесили на них.

— И последнее. Давно вы ими пользуетесь, мисс Миллс? — спрашивает она, указывая на мусорное ведро. — Я про пакеты.

Конечно, она не может обвинить её хоть в чём-то. Даже если бы прямо сейчас у неё на руках были сотни улик, — ей всё равно пришлось бы добиться ордера на обыск. Для начала. И уж только потом она смогла бы её арестовать. Но пока что это дело остаётся туманным и крайне загадочным. Никаких врагов и писем с угрозой, никаких таинственных любовников и писем с посланиями. Впрочем, пока что они не проверяли её телефон, поскольку его не удалось восстановить. И всё-таки Кэтрин Нолан мертва, а значит у кого-то были мотивы, чтобы выстрелить ей в голову, попутно избив, а затем сбросить в реку. Вот только у кого?