rave! [ depressover ] |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » rave! [ depressover ] » фэндомные эпизоды » jawohl mein kommandant
— jawohl mein kommandant // helmut zemo & winter soldier
/// да, ты можешь молчать, если хочешь молчать,
север смотрит на нас, север ставит печать.
да, ты можешь сказать, если есть, что сказать.
овцы смотрят на юг, прямо собаке в пасть.
сам не зная, о чем так плакала мать.
кто-то начал отсчет, кто-то начал считать
раз, пять, три, два, шесть.
[icon]https://i.imgur.com/KUENuBe.gif[/icon]
Отредактировано Helmut Zemo (2021-04-25 22:31:47)
[icon]https://i.pinimg.com/originals/26/85/2e/26852ece439762ae51670c734d84e31c.gif[/icon]барон наступает ему на горло, перекрывает кислород давлением дорогущих ботинок. образ земо отпечатался у солдата на сетчатке глаза, остался внутри без права на выселение. слишком дорогой образ. даже пирса в сравнении с ним можно назвать дешевкой, пародией на что-то большее, чем он никогда не являлся и уже не будет являться. теперь есть барон. и барон, находясь даже на приличном расстоянии, давил на зимнего как пресс. выполнял его последнюю просьбу с размахом.
и в той же мере недостаточно.
зимнему нельзя составлять какое-то мнение о своем нынешнем хозяине. думать нельзя, но в тесноте камеры он все чаще натыкается на мысль, что анализирует земо, изучает. не видя никого, он концентрируется на одном знакомом ему лице, голосе, контроле. мнение не имеет никакого веса, зимнего просто отдают в руки того, кто может переработать сломанную машину, прочистить механизмы, установить новые детали и отпустить в бой. натравить на новую цель. отношение зимнего не играет роли, но оно начинает складываться из того, что барон предпочитает с ним делать и как. он возвращает зимнего домой - внимает слезливой просьбе в музее, зачитывает коды и проверяет стоит ли игра свеч. он обещает контроль - у зимнего нет возможности даже шевельнуть пальцем без его разрешения. все, что есть у него сейчас - маленькая камера, подготовленная специально для него и проект под названием зимний солдат. и он отличается от программы пирса, от его способов корректировки ошибок в программном обеспечении. зимнего накрывают плотным покрывалом того, чего он и просил - контроля.
зимний свободен в мыслях и это ошибка. он спотыкается об вполне разумный вопрос для нормального человека, которым он не является, и следовательно не имеет право даже на подобное: нравится ли ему гельмут земо или нет. исходя из того, что он с ним сделал и как распоряжается материалом.
материал, машина, вещь, способ - в своей голове зимний не называет себя иначе, не величает человеком. у людей есть слабости, есть те вещи, что делают их уязвимыми. зимний солдат неуязвим. он не относит себя к тем, кто ради дорогого человека или денег готов совершать ужасные поступки. он готов их совершать, если человек, что стоит выше его, просто укажет на это. и все будет выполнено в лучшем виде.
но стоит ли этот человек такого поклонения? с пирсом зимний никогда не задавался вопросом, но что-то меняется, заглушается слабый голосок джеймса барнса где-то внутри и он сам приходит к этому размышлению.
гельмут земо - монстр? по меркам людей - да. чудовище. хищник. ублюдок. и другие красивые слова, которые, впрочем, не передадут всю жестокость организации.
обычный человек не смог бы даже пережить дезинфекцию. унизительный процесс, не идущий ни в какое сравнение с осмотрами в тюрьме или пытками в афганистане. ученые - не военные, даже не террористы, они смотрят пустыми глазами и не видят ничего перед собой, кроме куска мяса. куска мяса, которое нужно вычистить до бела, не оставить следов свободной жизни. они будто срывают старую кожу, более не пригодную для существования в стерильном помещении лабораторий, и накладывают новый слой. беспристрастное изучение чужого тела, не ограниченное никакими рамками личного пространства. захотят - в кишки полезут. зимний чувствует явное раздражение, когда его трогают, лапают, всеми способами проверяют и прочищают. сперва снаружи, стирая с кожи любое свидетельство о нахождении вне стен организации, а после и внутри, приговаривая, что никакие венерологические заболевания могут стать глупой тратой времени. зимний не спорит, стойко снося каждое унизительное вторжение в свое тело. и не издает ни единого звука. даже когда они устанавливают зонт, он не шевелится, ни один мускул на его лице не дергается, только тело едва заметно дрожит после хладного душа. тело будто бы не его, не реагирует ни на один досмотр, покорно исполняет каждую просьбу ученых. вечность пыток, занимающих всего каких-то шесть с лишним часов.
зимний солдат не знает, что такое унижение.
весь досмотр для него привычная вещь, просто еще одно приближение к заветному состоянию.
земо говорит, что камеру приготовили специально для зимнего.она явно отличается от криогенной и той, где его запирали в припадках бешенства. неприступная крепость для одного лишь монстра, которого нужно держать под контролем. земо не врал ему совсем - это подкупает, но все еще недостаточно. он контролирует каждое движение, пищу, воздух, отходы. земо берет все в свои холодные руки, спрятанные под кожей перчатки, и поступает так, как считает нужным. и он все еще не пирс. барон воспринимается как новый хозяин сложно, еще не до конца принимается привыкшим к пирсу сознанием. каким бы он не был человеком, зимний принадлежал его рукам очень долгое время, провел достаточное количество миссий, привык. он его ненавидел - вспомнил эти моменты, память немного возвращалась, - но все равно следовал каждому слову. были времена, когда пирс относился к нему по-другому, и эти моменты почему-то не вызывают у зимнего каких-то отрицательных чувств. а земо.
земо вызывает.
сформулировать как и почему у солдата пока не получается.
он задается вопросами долгое время, пока находится один на один с собой и в пустую тратит свое существование. барон запирает его надолго, держит подальше от всех и лишает привычного уже нахождения в обществе. солдат знает почему, знает зачем, но не считает это правильным. правильным было бы лишить его возможности так много думать. свобода воли - крах всего, не так ли? солдату нужно заплатить что-то взамен полученного.
и он дожидается момента, когда его приводят к земо. дожидается, когда карантин подходит к концу и приходит время для чего-то нового, для возвращения к своим обязанностям - зимний на это надеется. пальцы так и просят взять в руки оружие, стать этим оружием. зимний раскрывает причину своего бешенства, когда он снова обретает способность двигаться: бездействие. пирс никогда не давал ему отдыхать, вне миссий погружая в криогенный сон, а тут ему остались только размышления. это ему не нравится. как и не нравится слабость во всем теле.
при земо он выпрямляется, старается стоять ровно, не падать от тупого бессилия и непривычки - кормление через зонт дает питательные вещества, но сильнее не делает. взгляд опускает в пол, выжидая наконец команды. давай, он чуть ли не торопит, я уже умираю от скуки.
нам предстоит долгая работа - слова, от которых хочется отмахнутся как от назойливой мухи. зимний знает, что он не в пригодном состоянии, что балансирует на грани между безумием и рациональносью. безумие - это вспоминать прошлое, бруклин, плачущая ребекка, подавленная смертью родителей, ее нежелание отправляться в интернат и последние объятья; знакомство со стивом роджерсом, армия, служба во славу свободы и независимости, печальная кончина, в которой, впрочем, нет ничего героического; первые опыты золы и миссии за зимнего солдата, красная комната и все остальное. зимний методично разбирает клубок воспоминаний, всматривается в лица своих родственников, друзей и жертв. иногда его сковывает чувство острой, болючей привязанности, давит на грудную клетку, словно пытаясь пробить ребра тупой ностальгией, а после гневом, поскольку прошлое уже не имеет никакого смысла, было и прошло, сейчас все иначе. он пытается рационально смотреть на вещи и принимать все, что произошло, как уж случившееся. и у него не возникает желания исправлять ошибки или понести вину за все, что он натворил. но и жить дальше, помня все,. становится неуютно. земо не пытается прочистить ему мозги, стереть с листа каждую буковку, оставив чистый лист. земо позволяет вспоминать и будто бы наблюдает проснется ли внутри что-то человеческое. зимний поднимает взгляд, за спину гельмута и щурится, опознавая второго гостя. вместо человеческой ярости у солдата чисто животная. его балансировка опасно накреняется к одной стороне и вопрос проходит мимо ушей.
рамлоу кажется куда интереснее. зимний даже не сомневается, что под маской прячется лицо человека, с которым он работал последние годы. выполнял его приказы, а после бил ему морду в кровь, когда состояние выходило из-под контроля и требовалась срочная заморозка. свежие воспоминания не покрыты пылью, всплывают и отдаются куда ярче, чем далекие годы, когда джеймс барнс водил девчонок на танцы и дарил им цветы со сладкими поцелуями. солдат может назвать каждую жертву, каждый способ убийства без запинки и повторить короткие приказы брока. он много не говорил и держал руку на пульсе, прослеживал подозрительным взглядом, как дрессировщик - нового подопечного. не подходил близко и не уходил далеко, чтобы в случае чего угомонить и сократить сопутствующие жертвы до минимума. зимний хмурится, не испытывает положительных чувств. не соврет, если скажет, что брока рамлоу он хотел увидеть в могиле сильнее, чем пирса и искренне недоволен его присутствием в этой комнате. хищники не любят, когда на их территорию заходит другой хищник, это всегда приводит к кровавой бойне. и запах крови забивается в нос, как на войне, раздражение стучит в голове кувалдой по наковальне. зимний не в лучшей форме, но у воспоминаний есть своя особенная прелесть, а первичный осмотр выявляет уязвимость. рамлоу тоже не так хорош, как был до этого дня. осознание того, что встреча с силами капитана америки не прошла для него бесследно, вызывает в груди приятное тепло, радость, ведь он заслужил. пирса от смерти не смог сберечь, поплатись.
голос земо на фоне звучит четко и хлестко, мелодично, как отработанная под метроном музыкальная партия. смысл доносится с первого раза, предупреждение, нависшее угрозой повторного нахождения в закрытом помещении, в которое все-таки проникают крысы - зимний не видел визетера, но почувствовал и потерял покой. уязвимость в том положении была слишком осязаемой. ты будешь отправлен на повторную дезинфекцию и строгую изоляцию. зимний сцепил зубы, возвратив взгляд перед собой, на стол, заполненный бумагами и фотографиями - о, спасибо за напоминание. лишняя мера, привязывающая к новому. земо манипулирует, играет, и это действует на нервы. до зимнего дошло в первый раз еще в музее, что у него нет альтернатив.
- состояние удовлетворительное, - чеканит солдат, напоминая себе: не смотри, не смотри, не смотри. лучше на земо, но никак не за его спину, не на человека, которому готов вцепиться зубами в горло и вырвать позвоночник зубами. он не смотрит первое время, но язык не держится за зубами, с губ слетает пропитанное затоенной ненавистью и яростью: - рамлоу должен был подохнуть рядом со своим хозяином, которого не смог защитить.
зимний провоцирует - открыто, нагло, агрессивно, прямо перед земо, перед своим новым хозяином, игнорируя его предупреждение. бьет по больному, по-человечески пытается задеть и, кажется, покрывается холодным потом, когда в ответ слышит лающий смех. скрежет гвоздя по стеклу был бы милее слуху, чем этот звук, мгновенно приковывающий взгляд к его обладателю. в глазах рамлоу ничего человеческого или вообще близкого к адекватности, адское пекло, трясина и буря, утягивающая солдата. земо, в принципе, вообще больше не существует. зимний не учел, что если бьешь - не исключено, что тебя не ударят в ответ в два раза сильнее.
- твоими стараниями приичастный к его смерти жив, - напоминает брок милостливо, делает паузу, за время которой зимний напрягается, мрачнеет, и добивает (точно с улыбкой злой, мерзкой). - баки.
хлесткой пощечиной бьет унизительное прозвище, будто собачье - в какой-то степени джеймс барнс и был преданной собакой своего капитана америки, у ног которого вился, счастливо виляя хвостом, шел следом через пекло, не пренебрегая командой "рядом", выполняя все приказы раньше, чем они прозвучат. все происходит за какие-то секунды: битва взглядов, насмешливого и холодного, столкновение огня со льдом, что кажется вечностью перед прыжком в пропасть. зимний срывается первым, поддается опять же эмоциям, которых раньше не было. он просто не знает как с ними теперь бороться, что с ними теперь делать и кинуться на оппонента лучшим вариантом. они сцепляются слишком быстро, только у рамлоу две руки и преимущество, которым он не пользуется. открывается, урывает право первого удара в солнечное сплетение, выбивает воздух. пальцы стискивают плечи, встряхивают как куклу - ты уязвим, я тоже, что дальше? промедление - ошибка. маска трещит от столкновения со лбом - эта уязвимость столь очевидна, что грех ей не воспользоваться и хватка на плечах становится все слабее. зимний ухмыляется, а из-под маски раздается хриплый стон, болезненный. снова отклоняется назад, лбом впечатываясь по месту удара до того сильно, что хруст костей отдается в ушах прекрасной музыкой. у рамлоу в глазах горит огнем первобытной ярости гребаная троя.
зимнего он отшвыривает как сломанную игрушку в сторону, хватается за лицо, простреливающее болью аж до позвоночника и воет почти по-человечески. и он смеется, лежа на полу. смеется так, как когда-то джеймс барнс, счастливо, слизывая с прокушенной губы капельку выступившей крови и созерцает прекрасное зрелище страдающего врага. даже если это зрелище и означает, что следующие недели пройдут в изоляции - пусть. он будет вспоминать этот момент и наслаждаться.
земо щелкает пальцами, переключая внимание на себя и это веселье он совсем не разделяет.
- я буду отправлен на повторную дизенфекцию и строгую изоляцию, - повторяет слова зимний в тишине, разбавляемой тяжелым дыханием рамлоу, терпящим боль, доказывает, что слышал. - я понял это с первого раза, барон.
это стоило того.
не нужно этого пустого взгляда.
в глазах земо только смерти и можно поселится, ведь она же такая же мертвая.[icon]https://i.pinimg.com/originals/26/85/2e/26852ece439762ae51670c734d84e31c.gif[/icon]
для земо эта стычка ничего не значит - просто сцепка двух бешенных псов, громко кричащая о провале, о том, что зимний ничего не понял. все еще стоит на месте, на распутье между двумя личностями, мервого человека и живого ценного кадра и не знает в какую сторону ступить. для зимнего сложно сделать свой выбор, повиноваться внутреннему голосу, не приказу со стороны, а самому себе и он вновь совершает ошибку. эта прекрасна в своей тупости, теплым удовольствием растикается по телу, кровью накапливается во рту. радует только, на деле не дает ничего больше, и лютая ненависть в глазах рамлоу меркнет рядом с раздражением гельмута. он разочарован, недоволен, раздражен. зимний поджимает губы, чувствуя что-то вроде укола совести, звенящего в ушах чувства собственной глупости. он не имеет на этого права, как и не имеет права язвить - команды, напоминает земо, не было, не имел ты права открывать свой рот, но все-таки сделал это. мертвый александр пирс с фотографии смотрит будто бы осуждающе, мол, я не так тебя науськивал. зимний про себя замечает, что он вообще все сделал не так и это сейчас привело к ущербному состоянию.
взгляд точно в пол, рот на замке, руки по швам - отсутствующая рука отдает фантомной болью. солдат понял, учел, обработает. благо времени на это у него предостаточно. барон в своей тренировке методичен, спокоен, не выбивается из графика и не торопит сроки. зимний прекрасно понимает, что закроют его надолго, больше, чем в первый раз, потому что разочаровал, уколол разочарованием в самое сердце. зимний просил о контроле и сам ему почему-то не поддается. почему? из-за глупого человеческого начала - находится быстро ответ.
эмоции правят людьми. для солдата они все равно что надоедающая муха, кружащая над ухом. проказа, подобно средневековой чумой, убивает его изнутри - самое время появится докторам в масках птицы и начать свое лечение, с одним известным исходом, летальным. но никто не появляется. перед ним все еще земо, рамлоу и разбросанные фотографии мертвеца. зимний знает - у мертвецов есть голоса. почему-то он уверен, что пирс с ним говорить не будет. павшим не уделяют внимания, им нужно только наказание. сознание пробивает стрелой осознания. зимний хмурится, ведет плечами, горячный бред переваривая в своей голове. наказание - он стремится к этому, как слепой к тупой надежде обрести зрение, как ученик к знаниям, что возвысят его над учителем. чувство вины не отпускает, переламывает кости, бьет агрессией прямо в затылок, провоцирует на глупости. рамлоу он ненавидит - факт, но себя ненавидит в разы сильнее, как и скребущегося баки барнса. у каждой глупости есть конечная цель, осталось понять какая у этой.
за земо с рамлоу закрывается тяжелая дверь. зимний склоняется, подбирая с пола одну фотографию за уголок, рассматривает секунд десять и рвет в клочья - мертвые не рассказывают сказок и не раскрывают секретов. изображение пирса не рассказывает ему великодушно как найти себя после обнулений. не помогает разобраться. справиться. это тоже вызывает гнев. рак, который метастазами разростается внутри солдата. он солидарен с земо - ему нужна изоляция. и когда приходят за ним тюремщики, зимний не выказывает сопротивления. драк на этот день было уже достаточно, как и раздражения барона.
в его камере нет ничего. закрывая глаза, зимний сравнивает ощущения с барокамерой, от звука работающих приборов закладывает уши как в самолете, воздух кажется чище, чем в той комнате, где он встретился с рамлоу. они под землей, впору начаться солнечному голоданию. кожа посеерет, волосы потеряют блеск - такие мелочи, право, но кого-то же они заботят. может ту его гостью, которой, впрочем, больше не было. дни текут однообразно, медленно, складываясь в вереницу абсолютного ничего. на уровне солдата ничего не происходит, нога человека не пересекает его территории. зимний пытается расчитать время по кормежкам и отбоям первое время, но быстро теряется - земо будто бы знает, что он попытаеся это сделать, и меняет каждый раз расписание. зимний считает - минута в минуту, чем еще заняться в пустоте? - и оставляет это дело. если барон не хочет, чтобы он знал - пожалуйста. и переключается на другое.
раскладывает по полочкам воспоминания баки барнса - сердце предательски срывается с ритма, когда мелкают всполохи золота и рыжины. вспоминает стертые миссии, лица давно уже мертвых людей, большинство с его помощи и по его вине. зимний не всегда прикладывал свою руку, команда поддержки или нелепая случайность тоже имели место бить, но каждый мертвый приходил именно к нему. глазами могильными, глазницами пустыми с червями, пялились на него из темноты, но никогда не подходили ближе и сохраняли молчание. мертвые скорбят по своим отнятым жизням. зимний не скорбит и минуты, не чувствует уже больше ничего. на место тупого страха приходит равнодушие и он пялится на мертвых в ответ, пока глаза не начнут болеть, пока фантом не исчезнет. ему не приводят психологов, с моральными травмами приходится бороться самостоятельно. главным кажется одно - не дать им себя сожрать.
земо пытается сделать как лучше, как надо, как кажется правильным ему, а не совету гидры. зимний знает, что клубок змей опасно раздувает капюшоны, капает ядом на стерильный пол - если не подчинится, то ликвидировать, со сломанными кадрами разговор короткий, а черные мешки найдутся всегда. контроль для них важен, солдаты обязаны следовать каждому слову, не задумываясь. но земо разрешает ему думать - великодушие или жестокая насмешка? прихоть безумного бога, в руках которого карты - зимний смерти не боится, но подыхать такой жалкой точно не желает. он пытается придти хоть к чему-то, к мысли, что земо нельзя воспринимать как человека выше. как человека в принципе.
как бога - вполне себе. к ногам бога падают люди, у ног барона солдат должен свернуться калачиком, спрятать клыки и показывать их только по назначению, по приказу. не смотри на него как на человека. когда зимнего вновь освобождают, приводя в ту самую комнату, он не смотрит на него вообще.
я жду приказа, барон.[icon]https://i.pinimg.com/originals/26/85/2e/26852ece439762ae51670c734d84e31c.gif[/icon]
Отредактировано James Barnes (2021-05-16 23:17:43)
в какой-то момент зимнему кажется, что он попал в день сурка. барон приветствует его теми же словами, сухо и официально, как в армии - джеймс барнс помнит о ней слишком много, зимний затыкает его голос, ведет головой нервно, сбрасывая наваждение, затыкая голос в голове. о том, что все по-другому говорит отсутствие запаха паленного мяса и тяжелого дыхания за спиной земо. в этот раз брок не почтил их своим присутствием, эта мысль радует и солдат расслабляет напряженные мышцы, тихо выпускает воздух из легких, успокаивается. он пока не готов для встреч лицом к лицу, хватает мертвого александра пирса, приходящего вместо с другими мертвецами во время отбоя. рамлоу среди них нет только потому что он жив. пока что. земо приходит один в его клетку, радушно предлагает занять место напротив, что солдат выполняет моментально. спиной вжимается в жесткую спинку, выпрямляется, но взгляд так и не поднимает. смотрит на свою лежащую на коленях руку, разжимает и сжимает кулак, проверяя насколько работают конечности и даже скучает по бионической. ее отсутствие ощущается явно, как у любого другого инвалида. хочется пошевелить, но нечем.
солдат правда много думал о том, что связывает рамлоу и земо. размышлял, пережевывал, расскладывал аккуратными книгами по полочкам и невольно задавался вопросом почему. его же могли отдать в другие руки, в руки кого-то вроде барона, кто смог бы сдержать его в узде, не позволить памяти принести вместе с собой ворох сомнений и расспросов. джеймс барнс, кажется, никогда не заткнется и не найдет покоя, так и останется блуждающей тенью в его голове. дело осталось за малым: принять это, принять свое прошлое и позволить ему жить дальше, но уже не обращаясь к нему обратно. когда солдату кажется, что он уже готов это сделать, происходит маленький шажок назад. слишком сложно. зимний так явно отрицал связь между ними, что не может прекратить отрицать собственное принятие. борется внутри своей головы и понимает, что эта борьба не имеет никакого смысла, только доставляет больше проблем.
рапортов было сотни, им не было конца. солдату давали те миссии, с которыми обычным солдатам не справится. если бы кто-то узнал о причастности организации к этим смертям, то это принесло бы пару незначительных проблем. все равно проблем, им не было места в планах гидры. время очень ценная вещь и каждый уважал ее по своему. пока начинающий щит пытался изменить мир в лучшую сторону вместе с пегги картер и говардом старком, гидра занималась своей работой аккуратно, отточено. никто до вашингтона даже не заметил, а если по ужасной ошибке (халатности) узнавал, то ему не хватало времени на то, чтобы этим поделиться. солдат был идеальным исполнителем их воли. незаметный, быстрый, не оставляющий цель и свидетелей в живых. идеальная исполнительность приказов. история о призраке разведки разнеслась далеко, почти на весь мир, крича, что есть сила, от которой нельзя сбежать. кто-то даже отказывался верить, что под маской скрывается человек, называли монстром, кошмаром. сейчас это даже льстит. солдат помнит каждый брошенный взгляд жертв перед смертью. там было много всего, но чаще всего это был ужас. зимний солдат уничтожал каждого, на кого указывала чужая рука небрежным жестом.
зимний начинает с самого начала. с первой вылазки из лаборатории золы, смотревшего на свой проект как на произведение чуда. он немного хмурится, вспоминая этот взгляд, машинально продолжает разминать руку и наблюдать только за этом. без ошибок называет даты, имена цели, место и время задания, какое оружие использовал и сколько свидетелей при этом отправилось на тот след. солдат говорит медленно, с расстановкой, не раскрывая ненужных деталей. в голове всплывает голос барнса и лица мертвых людей. он не фиксирует внимание на их лицах, не сбивается. это все было в прошлом, все это было совершенно ради благого дела. приказы были просты. убить, убить, достать информацию, подстроить как несчастный случай, выпытать информацию, совершить массовую бойню, стереть с лица земли и упоминание об его работе, наработки доставить гидре. зола был первым, но не был последним. солдат даже имена своих кураторов называет без ошибок, людей, что давно уже умерли.
- шестнадцатое декабря тысяч девятьсот девяносто первого года.
первый раз он сбивается на старках. зимний моргает, ладонь так и остается разжатой, он может проследить линии вен. солдат на секунду вроде испытывает даже что-то вроде чувства вины. джеймсу барнсу говард даже не нравился, но факт их знакомства внезапно заполняет голову громким звоном. их не связывала дружба. только общая цель в той войне и стив роджерс. зимний знает, что тогда он убил только двоих и оставил в живых сына. тони старк теперь герой.
- цель устранена. автокатострофа. выжили, но получили серьезные повреждения. асфиксия. - справившись с минутным замешательством, зимний продолжает и крепко сжимает кулак. не помогает расслабиться.
дальше он продолжает так же равнодушно, перебирая лица, способы, точно пересказывая приказы. смотрит в мертвые глаза своих жертв и не чувствует вины за это. они все непохожи друг на друга, у них была жизнь, цели, семьи, было все, что солдат жестоко отобрал, оборвав их жизни в один момент. потому что мог, потому что приказали. все, кто вставали у него не кону, умирали. солдат бесстрастно рассказывает как повесил целую семью, подстроив убийство как месть мексиканского картеля. младенца он прислал в полицию по кускам. хороший подарок для хороших людей. вряд ли такое они забудут. солдат почти расслабляется, как снова осекается и молчание затягивается.
- одесса. цель устранена, свидетельница, - зимний шумно втягивает носом воздух, цедит сквозь зубы: - не смотря на тяжелое ранение, выжила.
он помнит зеленые глаза черной вдовы, яркие как летняя листва, кидающие вызов. она прикрыла ученого своим телом так, словно ожидала, что он не выстрелит. и это была ее ошибка. как и его. прицелься он чуть выше, пробей легкое, она бы не выжила. холод и потеря крови убили бы даже великую черную вдову. но тогда его рука дрогнула. он сбежал слишком поспешно, даже не проверив умерла ли она. почувствовал что-то странное, чему зимний солдат не мог дать объяснения. теперь же может. память вернулась почти полностью. зимний кривится, расслабляет кулак. в следующий раз он будет стрелять в голову, чтобы наверняка.
и продолжает. до последнего своего приказа, раздраженно поджимая губы из-за собственного провала. статус последнего задания: провалено. цели скрылись. наташа романова и стив роджерс должны за это заплатить своими жизнями. зимний замолкает, останавливаясь взглядом на руках земо. и задается вопросом: почему он скрывает руки под кожей? [icon]https://i.pinimg.com/originals/26/85/2e/26852ece439762ae51670c734d84e31c.gif[/icon]
Вы здесь » rave! [ depressover ] » фэндомные эпизоды » jawohl mein kommandant
