[indent] Лет десять назад у Рона были какие-то надежды на будущее: он хотел стать кем-то, хотел заниматься чем-то ему интересным, хотел просто быть счастливым. Разве он о много просил? Ему хотелось простой жизни, он надеялся на то, что все у него сложится, и ведь поначалу именно так и было! После окончательной победы над Темным Лордом ему показалось, что все будет хорошо, потому у них ведь все проблемы закончиться должны были. Борьба, страхи, ужасы - все это осталось в прошлом, и Рон в это поверил. Он начал встречаться с Гермионой, решил стать мракоборцем [и лишь немного удивился, что Гарри не передумал и не выбрал другую профессию], потому что так он отличался от своих братьев и занимался при этом чем-то хорошим и полезным. У него планы был - начать работать, жениться на Гермионе, завести детей, двоих, наверное, не больше, жить долго и счастливо, но, как и всегда, все его планы рухнули прежде, чем он успел понять, что они начали рушиться.
[indent] Все ждали, что после гибели Фреда Джордж оправится и придет в себя. Ему помогали, его поддерживали, но лучше ему не становилось. Даже Анджелина, начавшая в конечном итоге с ним жить, это понимала, и говорила, что ей [и ему, конечно же, как иначе] нужна помощь. Рон не знает даже, как так вышло, что помощь должен был оказать он. Из всех братьев - именно он. Перси почти сразу открестился новым постом в Министерстве Магии, Чарли прочно осел в Румынии, а у Билла были свои проблемы, вот и остался Рон, не на Джинни же было сваливать Джорджа? Все смотрели на него с надеждой и ожиданием, даже Гермиона отметила, что если он будет работать с братом, то у них будет больше времени друг на друга и на семью. Его к этому подталкивали и он согласился, проработав два года мракоборцем, оставил пост и ушел в лавку Джорджа, в которой не знал, что ему делать. Он же не на своем месте, а на месте Фреда, и он это знает. Рон молчит, потому что сказать ему нечего, старается вспоминать только хорошее о покойном брате, но не может не думать иногда о том, что даже умерев, он находит способы его мучить. Близнецы их с Перси меньше всех членов своей семьи любили, это факт, о котором все молчат, потому что Фред мертв и о мертвых нельзя говорить дурно. Все молчат, молчит и Рон, который тяготится своим новым местом, потому что оно никак не его.
[indent] Новая работа не приносит ничего хорошего в их отношения с Гермионой. Поначалу все неплохо, но его невеста задерживается на работе, у нее появляются новые увлечения и знакомства, в которые он никак не вписывается. Рон молчит и терпит, пытается подстроиться и под нее, и под Джорджа, делает все, что в его силах, стараясь при этом не завидовать никому. Ну и что, что у Гарри с Джинни хорошо складывается все, ну и что, что у них карьера? Ну и что, что все живут интереснее него? У него тоже все хорошо, все прекрасно, все чудесно, но почему-то он не чувствует никакой радости, когда Гермиона вытаскивает его на какую-то вечеринку, где он почти все время молчит и не знает куда себя деть. Он и тут не к месту, об этом знают все, поэтому, наверное, и не трогают его. Все молчат, молчит и Рон, умудряясь почти промолчать и тогда, когда Гермиона буквально накануне свадьбы все отменяет. Почти, потому что тут не выдерживает уже и он сам, поэтому их расставание становится громким скандалом, который у всех на слуху. Рон прячется в лавке Джорджа и пытается занять себя хоть чем-то, но изобретателем он никогда не был, поэтому берется за бухгалтерию и проверяет списки ингредиентов.
[indent] Курить Рону хочется ужасно, но он бросил, когда они с Гермионой начали жить вместе, а теперь почему-то не решается начать снова. Он облизывает губы, трет друг о друга подушечки указательного и большого пальцев и проверяет название отеля, в которой остановился новый поставщик. Он не британец, у него звучное красивое имя, которое у Рона записано на бумажке, и ему надо показать ему их товары и договориться о том, что именно им требуется. Это легко, как это делать он знает, поэтому не чувствует никакого беспокойства, когда толкает стеклянную дверь. Его глаза скользят по стойке ресепшена, задерживаются на симпатичной девушке, но он думает о чем-то своем, и узнает ее только тогда, когда она его округляет.
[indent] -Ты, что... Паркинс... - Удивляется он, тут же путаясь во всех словах, и потом как дурак хлопает глазами, забывая поздороваться со спустившимся к нему мужчиной. Тот оставляет Панси чаевые, улыбается ей очень тепло и флиртующе, и Рон, кажется, краснеет то ли от смущения, то ли от чего-то еще, настолько ему вдруг становится неловко. Он облизывает губы и отводит взгляд, не зная, как себя вести. Лучше, пожалуй, молчать. Молчать-молчать-молчать, пока Паркинсон рядом, а потом, когда он возвращается в отель, провожая мужчину, с которым они обо всем договорились, тоже молчать.
[indent] Только вот Рон не молчит, а почти доходит до двери, не отрывая глаз от пола, останавливается и вдруг оборачивается.
[indent] -Ты здесь работаешь теперь? Серьезно? - Задает он совершенно и абсолютно глупый вопрос, возвращаясь к высокой стойке и начиная барабанить по ней пальцами. Паркинсон почти не изменилась, повзрослела только, а сам он выглядит старше своих лет из-за бороды, которую отрастил после того, как начал работать с Джорджем. Гермиону она страшно раздражала, только из-за этого он, наверное, и не сбрил ее.

[indent] О том, как живут другие люди, Рон знает мало. После того, как война закончилась, он был занят своей собственной жизнью, пропуская мимо ушей большинство слухов и разговоров. Он же занят был, он учился и тренировался, чтобы стать мракоборцем, впервые в жизни чувствовал себя не тенью кого-то, кем-то важным и значимым. Героем войны тогда было очень приятно быть, их узнавали, их имена знали, и Рону тогда улыбались совсем не только из-за того, что он друг Мальчика-который-выжил. Нет, он внес свою лепту в победу над Темным Лордом, и пускай не он самый главный герой этой истории, но герой же! И он, и Невилл, и Луна, и Джинни - героев хватало, каждый по-своему отличился, и Рон был уверен, что теперь, когда его, наконец, увидели, все  его жизнью будет в порядке, она изменится, став наконец-то именно такой, о какой он мечтал и какую заслужил. Увы, все встало на круги своя до того, как он успел что-то заметить [он понял все лишь тогда, когда исправлять что-либо стало уже слишком поздно], и он сделался тем, кем был всегда: всего лишь лишь младшим сыном, всего лишь ответственным братом, всего лишь неудачником, у которого все не ладится. Просто после непродолжительного полета оказаться вдруг на земле без возможности взлететь оказалось куда неприятнее, чем жить на ней без какого-либо полета. Смотреть со стороны и гадать, какого это летать, ведь никак не сравниваться с тем, чтобы единожды испытав чувство полета, сидеть потом с общипанными крыльями. Вот как ему было следить за кем-то еще, кроме своего ближайшего окружения, когда у него столько проблем?
[indent] Удивление на лице Рона - это никакая не игра, оно настолько искреннее, насколько только может быть. Он не ожидал увидеть здесь Панси, не ожидал, что она будет на ресепшене, не ожидал, что гордая и самоуверенная Паркинсон может взять и работать в не самом дорогом отеле. Вряд ли это ее собственное желание [ему слабо верится, что такая как она может наказывать себя за что-то таким образом, скорее всего у нее и сожалений никаких нет], скорее необходимость, от которой никуда не деться. Рон окидывает фойе беглым взглядом, утверждаясь в своем мнении: он может очень плохо знать Панси, но он уверен, что сама бы она никогда в жизни на что-то подобное без веской причины не согласилась.
[indent] Панси предсказуемо огрызается, а Рон морщится, понимая, что годы идут, а говорить с людьми нормально он так и не научился. Или не с людьми, потому что по рабочим делам он спокойно разговаривает, а только с женщинам? Самое смешное заключается в том, что он даже не нервничает, не испытывает никакого страха или неловкости, у него просто вот так вот получается. Язык сам собой завязывается морским узлом, становясь во рту неповоротливым, а слова, которые в голове у него звучали весьма неплохо и складно, озвученными представляют из себя какой-то тихий ужас. Вот что у него за талант, Мерлин, почему ему не могло достаться чего-то более полезного и путного как остальным? Кажется, он у своих родителей какой-то бракованный вышел, иначе это все никак не объяснить.
[indent] -Да, есть... то есть, нету глупых вопросов, Паркинсон, я... просто спросил. Я не думал, что увижу тебя здесь или вообще в Лондоне. Мне казалось, что ты замуж куда-то в Европу вышла или еще что-то в этом роде, - оставив своего отца здесь, сидеть в Азкабане. Персей Паркинсон ведь был осужден, верно? То ли за пособничество Пожирателям Смерти, то ли за то, что являлся им. Всех имен в тех длинных списках Рон не помнит толком, мало того, что они были действительно длинными, так еще и сколько лет-то прошло, чтобы это не стерлось из его памяти. Он продолжает барабанить пальцами по стойке, кажется, еще больше нервируя девушку, но то ли не замечает этого, то ли не обращает никакого внимания. Рон ведь никогда не отличался какой-то особенной чуткостью. Как там говорила Гермиона, у него эмоциональный диапазон чайной ложки? - Просто почему здесь? Тот же Малфой вроде неплохо устроился, неужели не нашел что-то для тебя? - Вопрос выходит бестактным, чуть запоздало Рон это понимает и морщится, глядя на Панси почти виновато. Если девушка здесь, то, видимо, никто ей ничего другого не нашел.

[indent] Люди не меняются, никогда и ни за что, это Рон знает как никто другой. Он же, по сути, чаще всего какой-то почти сторонний наблюдатель, который может оценивать происходящее почти бесстрастно. Почти, потому что он тоже живой человек со своими переживаниями и страхами, поэтому что-то он нет-нет, а проецирует. Собственный опыт и собственное мнение не могут не играть никакой роли тогда, когда он так или иначе строит выводы еще и на каком-то своем опыте. Близнецы всегда были забияками, и даже теперь Джордж, хоть и утратил какую-то часть своего огонька, остается самим собой, просто очень грустным и чуть более злым, чем веселым. У Гермионы всегда было два мнения - ее и неверное, понятное дело, что с годами это никуда не исчезло. Гарри с самого детства очень много зацикливался на своем участии и вине в том или ином событии, он и сейчас такой же. А Драко Малфой, как был дурацким белобрысым хорьком, так им остается и по сей день, пускай они все давным-давно и выросли. Вот и Паркинсон, пожалуй, тоже не особо меняется - все такая же злая и язвительная, способная отгрызть руку по локоть, если к ней подойти слишком близко. Рон морщится то ли от того, что говорит как всегда через одно место, то ли от того, что в самом деле боится за свои руки, которые ему пока еще очень уж нужны.
[indent] Паркинсон огрызается и глупо было ожидать, что она как-то иначе будет реагировать на его слова. Он бы сам, если задуматься, тоже тут же бы ощетинился, начни ему задавать какие-то вопросы о его жизни кто-то вроде нее или, пускай будет, Забини. Они все слишком сильно привыкли к глупым школьным правилам борьбы между факультетами, которая очень часто перетекала в открытую вражду в частности между гриффиндорцами и слизеринцами. Дух здорового соперничества был потерян очень давно и никто не озаботился о том, чтобы вернуть его, и сейчас, став старше, Рон это понимает, хотя раньше сам это все активно поддерживал. Как иначе, когда к таким отношениям все привыкли?
[indent] Рон не пришел сюда ругаться [зачем он вообще сюда пришел, Мерлин?!], но Паркинсон, кажется, напрашивается на ссору всеми силами. Не меняются люди, совсем не меняются! Толку было заводить с этой чокнутой разговор вообще, она какой в школе была, такой же и осталась. Слизеринка, что б ее, что с нее вообще взять можно?
[indent] -Да я вообще о тебе не думал! Как будто бы мне делать больше нечего, кроме как о тебе думать и... ай! - Он охает, когда девушка бесцеремонно и больно шлепает его по ладони и одергивает руку, убирая ее со стойки. На Паркинсон Рон смотрит почти обиженно и трет покрасневшую кожу. - Мухобойка ты, а не человек! И я вижу, как ты счастлива от всего происходящего, ага, - морщится он и замолкает, когда слышит голос за дверью с табличкой "администрация". Пауза длится недолго, никто, к счастью, не выходит, но этого хватает, чтобы Рон успокоился. Он вздыхает и ерошит отросшие волосы на затылке, несколько секунд смотрит на Паркинсон, а потом вдруг говорит: Не хочешь выпить вечером? В "Совином Пере", на новой улице рядом с Косым переулком, которую в том году открыли. В общем, если что, я плачу, - хотя бы деньги у него теперь есть и он не побирается. Рон пожимает плечами и отходит из стойки, сам не зная, почему зовет Паркинсон в бар. Глупая ведь затея, скорее всего, ничего хорошего из нее не выйдет.

[indent] Паркинсон всегда была стервой, и Рон даже не знает почему вдруг зовет ее выпить. У них ничего общего нет, они нормально по-человечески разговаривали только один раз в жизни, лет десять, что ли, назад, - они друг другу посторонние люди. Да что там, они друг другу враги, потому что она хотела отдать Гарри Темному Лорду и призывала к этому остальных, ее семья поддерживала Пожирателей Смерти, она слизеринка, в конце концов, что вообще можно хорошего от нее ждать? Он прокручивает это все в своей голове, когда отходит от стойки и от Паркинсон, уступая место семейной паре из какой-то азиатской страны [Рон не отличает китайцев от японцев и корейцев, если только те не одеты в какие-то свои национальные костюмы], и тут же себя одергивает. То есть, Драко Малфоя все простили, то есть Северуса Снейпа реабилитировали, то есть еще уйма людей все еще живет себе припеваючи, а он вдруг накидывается на Паркинсон, до которой сам же, по сути, и докопался. Чем он-то тогда лучше?
[indent] Остаток дня Рон занимает себя делами, выполняет кое-какие поручения Джорджа и заходит за пришедшими, наконец, из Индии и Пакистана ингредиентами, которые так были нужны в лавке. Он не вдается в подробности того, что покупает, потому что он никакой не изобретатель, даже с объяснениями своего старшего брата он мало что понимает. Вот Гермиона, слушая Джорджа, кивала и легко поддерживала разговор [кажется, она только с Луной не могла ни о чем подолгу говорить], а он этого сделать не может, поэтому и ограничивается тем, что запоминает названия всего, что им нужно, и занимается заказами, покупками и составлением список для инвентаризации. Это все грустно как-то, но он уже почти привык и даже находит в этой систематичности какое-то очарование...
[indent] ...Мерлин, как же уныло это звучит! Рон опрокидывает в себя стакан виски, с громким стуком ставит его на барную стойку и просит повторить. В "Совином Пере" людно и шумно, но его это не раздражает, потому что его самого никто не трогает. Паркинсон он почти не ждет, хоть и поглядывает время от времени по сторонам: с чего бы ей приходить? Он постукивает пальцами по деревянной поверхности [дурная привычка, от которой он никак не может избавиться], вздыхает скользя взглядом по людям в баре, и даже не сразу осознает, что видит Паркинсон. Он пару раз моргает, уверенный в том, что ему это привиделось, а потом снова находит ее взглядом и молча рассматривает, удивленно хлопая глазами. Девушка ведет себя так, словно не замечает его, или она действительно не замечает его? В принципе, он бы не удивился и уж точно ее за это не осудил.
[indent] -Я больше чем уверен, что ты тут не по моему приглашению, но давай уж я оплачу, раз ты пришла, - говорит после небольшой паузы Рон, даже не меняя позы. Он все также сидит, подпирая подбородок рукой и глядя на Паркинсон спокойным взглядом. Спокойным, скорее всего, потому что он уже успел влить в себя пару стаканов огневиски и теперь мир кажется ему чуть светлее, чем обычно, а жизнь не такой скучной и унылой, как полчаса назад. Как жаль, что нельзя поддерживать это благодушие без алкоголя, он не отказался бы всегда пребывать в таком расположении духа. Глядишь, так ему было бы легче свыкнуться с тем, что все у него складывается совсем не так, как он хочет? Понял бы, что вот его место, всегда всем помогать и терпеть, что это не ему нужнее, а всем вокруг, и успокоился бы. Если задуматься, ему ведь никто не обещал каких-то высот или чего-то подобного? - Что ты будешь? Ты коктейли хорошие вроде, но я их не пробовал, - бармен ставит перед ним третий стакан, и Рон делает глоток виски, даже почти не морщась при этом. Привык уже ко вкусу, хотя раньше тот и казался ему ужасным, в отличие от детского сливочного пива. Вот оно взросление - напитки становятся все крепче и крепче.

[indent] Гермиона не любила бары - ей больше по вкусу были ресторанчики и кафе, в которых можно было спокойно посидеть и поговорить. Ей нравилось [и до сих пор, наверное, что могло измениться?] пить ароматный кофе, обсуждать последние новости и какие-то важные события, только вот проблема с Роном оказалась в том, что он не так уж был и заинтересован в этом всем. Пока он был аврором, то волей-неволей знал обо всем, что происходит, но когда ушел в магазин к Джорджу, то выпал из жизни, а Гермионе было недостаточно того, что ее просто слушали. Забавно, раньше этого ей хватало, и у нее не возникало вопросов о том, что Рон ей кивает и поддакивает, даже если и не особо понимает, в чем конкретно заключается проблема. Видимо, Гермиона просто выросла и переросла его, а он остался где-то позади и ничего не смог с этим сделать. Или просто не захотел, потому что у всех есть какой-то потолок, и своего Рон давным-давно достиг, выше прыгать просто некуда?
[indent] Паркинсон все еще строит из себя королеву этого мира, хотя он теперь знает, что не все у нее так хорошо, как она пытается изобразить. Ее поведение его не обижает, как не обижает его и то, что она не двигается с места, делая вид, что вообще тут совершенно случайно. Может быть, оно и так, но она его прекрасно видит и слышит, просто продолжает ломать комедию. Почему все люди вокруг него такие сложные? Рон почесывает бороду, которую пора бы уже как-то подстричь и подровнять, чтобы она смотрелась опрятнее [он ленится, и мать теперь наседает на него также, как в свое время наседала на Билла с его длинными волосами, умоляя его привести их в порядок], и смотрит на Паркинсон, гадая, что же она закажет. Такие как она потягивают сухое вино, но с тем, какой у нее характер, он не удивится, если она сейчас виски или коньяк велит подать. Она ведь тоже от всего этого устала, у нее по лицу это видно, или просто Рон, который тоже порядком задолбался, так легко научился узнавать собратьев по несчастью.
[indent] -Ты даже не слышишь, как я барабаню пальцами, - он закатывает глаза и, подхватывая стакан, встает и подсаживается к Паркинсон. Разомлевшего от алкоголя бедолагу он спихивает на соседний стул, но тот даже не против, только бормочет что-то и просить налить ему еще. Деньги, судя по всему, у него есть, потому что бармен в просьбе ему не отказывает и охрану пока что не зовет. - И что же ты слышала?.. Вот зря этот берешь, он то ли кислый, то ли горький, судя по отзывам всех, кто его пробовал, но дело твое. И я никак не аврор, - Рон вдруг осекается и, чтобы не поморщиться от того, как звучат слова Паркинсон в его ушах [она смеется над ним или правда не знает о том, что только Гарри работает в аврорате?], делает большой глоток виски. - Я уже давно не работаю. Не срослось, я теперь с братом в его лавке, помогаю там, - звучит это все так, словно он оправдывается, и он передергивает плечами, пытаясь избавиться от этого чувства. Почему-то он с кем не говорит, а как будто что-то объясняет, надоело уже, как избавиться от этой дурацкой привычки?

[indent] Последнее, что Рон ожидал от сегодняшнего дня - это встретиться с Паркинсон, и уж тем более он не думал, что будет с нею пить. Все получается как-то само собой, и вот они уже в баре, он вливает в себя стакан огневиски за стаканом, а перед девушкой ставят бокал на высокой ножке и с длинной цветной трубочкой. Что бы сказала Джинни, если бы увидела его здесь в такой компании? Да что там Джинни, что бы сказал он сам, шестнадцатилетний, если бы узнал, что такое может случиться? А, если задуматься, то ничего бы и не сказал наверное. Какая разница с кем пить, а он уже устал делить всех на врагов и друзей. Война закончилась, школьные годы остались в прошлом, может быть, уже пора жить как-то иначе, не множа дурацкие детские обиды одна на другую и добавлять к ним еще какие-то взрослые проблемы? Единственное, что Рона все еще напрягает, это то, что Паркинсон предложила отдать его лучшего друга Темному Лорду, но задумываться об этом сейчас у него нет никакого желания. Если он начнет об этом думать, то придется об этом говорить, а если придется об этом говорить, то это все выльется в некрасивый и громкий скандал, в котором у него нет настроения участвовать. Шумные ссоры ему никогда не давались, язык у него не такой острый, как у некоторых, и от злости он не метко бьет по больным местам, а тормозит и тупит, дар речи теряя.
[indent] Паркинсон удивленно смотрит на него, явно не ожидая, что он уже не в аврорате. Рон поджимает губы, вздыхает и сжимает стакан крепче, будто он может у него из рук выскользнуть. Ну, был он аврором, ну, не срослось также, как и со многим другим в жизни. В детстве он ведь говорил, что не сможет перещеголять своих братьев? Он был шестым по счету [или седьмым, если брать в счет почти усыновленного его родителями Гарри, даром, что тот младше на пять месяцев?], куда уж ему там было до каких-то высот! Билл был лучшим учеником школы, Чарли капитаном команды по квиддичу, Перси стал старостой, а близнецы просто были невероятно талантливыми и их все любили, ничего Рону не могло помочь. Учился он всегда так себе, старостой стал чудом, в команду по квиддичу тоже попал по счастливой случайности. Разве что героем войны никто из его братьев, в отличие от него, не был назван и в аврорат не пошел, но толку-то, если у него все равно ничего не вышло?
[indent] -Я и так веду себя нормально и тихо, - какой-то бич это, что Роном всегда все девушки недовольны. Гермиону вон всегда раздражало то, что у него аппетит был хороший. Она словно всегда забывала, что в нем шесть футов и три дюйма росту, в отличие от ее пяти и пяти, поэтому он клевать как птичка никогда не мог. - Не только у тебя горький и кислый вкус... а кто сказал, что я ушел с любимой работы? Ушел бы с любимой работы, то... вот, пил бы "Радость Хельги", а не огневиски, - фыркает он, кидая быстрый взгляд на меню на стене за барной стойкой и находя глазами какой-то сладкий коктейль вроде тех, которые девчонки заказывают себе на первом свидании. - Да, Джордж, один из ужас... да, один из близнецов, - Рон едва не оговаривается, повторяя за Паркинсон очень хорошо характеризующее описание его старших братьев. Их любили, но по отношению к нему они всегда были ужасными - и по отношению к нему, и по отношению к Перси, которого они тоже вечно обижали. Оправдывать их он устал, но признаваться в том, что как минимум их он не очень любит, ему страшно, потому что ему кажется, что тогда он будет каким-то неправильным. Вот вроде все логично и он не обязан любить тех, кто портил ему все детство, но это сложно, тем более, когда он знает, что Джорджу плохо и тяжело, из-за чего он вынужден куковать в его лавке, оставив любимую работу.
[indent] -Но все не так плохо. У меня так... так у меня больше времени свободного. Если бы у нас все сложилось с Герммионой, то можно было бы не думать, с кем оставлять детей и... - звучит это все чудовищно, будто бы он то ли перед Паркинсон оправдывается, то ли будто бы он сам себя убеждает. Рон морщится и залпом допивает огневиски. Утром ему будет плохо, скорее всего, но плевать, не в первый раз же.

[indent] Жаловаться на свою жизнь у Рона в планы как-то не входило. Паркинсон задает ему вопросы, а он на них отвечает, и как-то все приходит к тому, что он рассказывает ей что-то о себе. Как-то все неловко и глупо получается, потому что она - последний человек на свете, которому такое может быть интересною. Вот начни он ей какие-то слухи или более интересные новости рассказывать, то это бы еще хоть куда ни шло, а так начал говорить о своих проблемах и расстройствах! Что к чему, зачем? Совсем не так тема для разговора, которая должна у них быть. С другой стороны, они вообще не должны разговаривать, общего у них ничего нет, не было и не будет, а то, что они в одном баре [что это вообще он ее пригласил, если что] просто какая-то глупая и минутная блажь. Рон даже не знает, зачем позвал ее выпить, потому что рассчитывать найти в ее лице хорошую компанию или что-то еще явно ведь не приходится. Паркинсон почти не изменилась - как была стервой, так и осталась же.
[indent] Хотя, нет, тут он не совсем прав. Она изменилась и похорошела, наверное. Рон помнит курносую полноватую девочку невысокого роста, а теперь она стройная, ей идет короткая стрижка, но на ее похудевшем лице смотрится нос смотрится уже нормально. Мерлин, сколько же он должен был выпить, чтобы не только покраснеть и поперхнуться от комментария Паркинсон, но еще и почти серьезно о нем задуматься?! Кажется, права была Луна, когда посидев с ним пару вечеров в пабе, сказала, что он слишком много пьет. Надо найти себе увлечение какое-то, а то так недолго и решить, что с кем-то вроде Паркинсон еще и замутить можно. Рон передергивает плечами, совсем даже не останавливает взгляд на вырезе блузки девушки, и просит бармена повторить ему и, наверное, ей тоже: пусть сама выбирает, что хочет, ему все равно, он хотя бы в баре может не считать монеты. Теперь, во всяком случае, когда он вырос и зарабатывает сам, а не смотрит на родителей в ожидании карманных денег, которые они ему почти никак не могут дать.
[indent] -Какие гадости ты говоришь, - с чувством произносит Рон, силясь вдруг вспомнить, какой на вкус была Гермиона. Он ее сладкой точно не называл, потому что она и ласкать-то себя языком позволяла редко. Он встречался с ней столько лет, а не помнит, это одновременно смешно и грустно, с какой стороны на это не посмотри. - Нет, я ничего не хочу тебе рассказывать, ну тебя. И нам с огневиски очень хорошо... а как тебе с коктейлями? Почему-то мне кажется, что не только я люблю выпить, - и не всегда в компании. Рон язвит, но не жалеет об этом и запрещает себе даже думать о том, чтобы жалеть. Это легко сделать, он достаточно для этого выпил. - А как ты вечера проводишь? - Спрашивает он с каким-то вызовом, вспоминая мужчину, с которым провозился почти весь день. Паркинсон, скорее всего, ищет себе какого-то богатого и тупого иностранца, который вернул бы ее обратно в роскошную жизнь, потому что не всем так везет как тому же Малфою, за которого Гарри заступился и спас, позволив ему нормально жить.

[indent] Странный, все же, вечер, и очень странно, что проводят они его вместе. Рон посматривает на Паркинсон и пытается уложить в голове то, что видит, и как-то наложить это на то, что помнит. Они оба наверняка очень сильно изменились со школьных лет, с ними обоими достаточно всего приключилось, они выросли, в конце концов, но что-то остается прежним. Разговаривать друг с другом нормально, не скатываясь то и дело слишком близко к оскорблениям и упрекам, просто невероятно сложно. Он и не думал, что привычная в Хогварстве межфакультетная [она, честно говоря, только между двумя факультетами, рейвенкловцам и хаффлпафцам нет особого дела до всех этих глупостей] так прочно сможет въеться в его кости и не давать спокойно жить уже и во взрослые годы. Это не очень хорошо, наверное, но как это прекратить он не знает.
[indent] Рону ужасно хочется сделать какую-то гадость Паркинсон за то, что она такая языкастая язва. Он смотрит на нее, сощурившись, а потом нагло ворует у нее ананасовую дольку с бортика стакана ее нового коктейля. Как только удерживается от того, чтобы язык не показать [как маленький, честное слово же] не знает даже, но удерживается и с удовольствием прожевывает какой-то кисло-сладкий на вкус фрукт. Это же фрукт? Он почти задает этот вопрос вслух, но вспоминает, что ходячей энциклопедией была Гермиона, к тому же, не так уж ему и хочется знать ответ - он еще через две минуты уже забудет, потому что по-настоящему ему это вообще неинтересно. Интересно ему другое: до каких еще откровений они дойдут с Паркинсон еще через полчаса и пару-тройку стаканов? Ему кажется, что они узнают друг о друге очень много нового, поэтому потом лучше будет им никогда больше не видеться и не разговаривать, чтобы иметь возможность сделать вид, что никаких разговоров между ними вообще никогда не было.
[indent] -Ничего я не подумал, ну тебя, - отмахивается он, закатывая глаза и злясь, что в двадцать пять лет не утратил способность краснеть. Он бы все, пожалуй, отдал, чтобы его щеки, шея и уши не горели предательским румянцем, когда он слышит что-то неудобное и смущающее его. - А можно было не проигрывать. Можно было сразу выбрать верную сторону, а не слушать бредни какого-то мудака, у которого нет носа. Нет, серьезно, у тебя никогда не возникало вопросов? Я понимаю, что та же Амбридж с вас пылинки сдувала, но она была маньячкой! Ты ни разу не видела руки тех, кого она наказывала? Ладно мы, вам на гриффиндорцев плевать, но хаффлпаффцы и рейвенкловцы? - Рон сам удивляется от тирады, которая из него вдруг вырывается. Он делает глоток виски, чтобы промочить горло, и продолжает уже спокойнее. - У всех свои проблемы, представь себе. А ты... почему ты вообще не уехала? Кому какое дело до того, кто ты в Европе? Это же Европа, там все ненормальные, - он сбивается с мысли, не спрашивает ничего про ее мужчин [ему это ни капельки не интересно] и вместо этого говорит о чем-то более существенном в его глазах, что ли. Уехала бы и все, что ее тут вообще может держать, если даже Малфой живет теперь своей жизнью?

[indent] Разговор как-то сам по себе сворачивает совсем не в то русло. Рону совсем не хочется разговаривать о своей личной жизни [у нее его как таковой и нет даже, что тут сказать вообще можно] и еще меньше о Гермионе. Они расстались с ней не вчера, но все равно у него свербит в груди от всего случившегося. Он все еще не понимает, что именно у них пошло не так и описывает все очень емким слово "все". Все у них пошло не так, с самого начала и до самого конца все было не тем и не так, и тут, наверное, его вина в этом. Может быть, ему нужно было раньше понять, что они никак не совместимы и сдаться? Рон не уверен, что не стал бы сожалеть об этом потом, но какая разница, если ему и сейчас жалко, что его постигла неудача и он, по сути, потерял несколько лет? Лучше бы было, избавься он от иллюзий сразу, а он все тянул и тянул, дурак! Его это вина, как и его вина, пожалуй, то, что Паркинсон неожиданно меняет тон и перестает шутить.
[indent] Девушка рядом с ним веселится, смеется, а потом все это прекращается, и от этой перемены Рон морщится. Ему казалось, что она всегда такая, но теперь, подметив, что отличия есть и они очень существенные, понимает, что лучше бы им было обсуждать его неудавшуюся личную жизнь и накрывшуюся медным тазом карьеру. Эти темы хотя бы не такие уж и опасные были [для него, конечно, очень неприятные, болезненные и бередящие все темное, что есть у него в душе, а такого, знает он, хватает], а он просто взял и радостно разворошил осиное гнездо, напрочь забыв о том, что делать этого не стоит. Вот надо было ему рот раскрывать! Он слушает ее и морщится, потому что вдруг видит в ее словах логику: действительно, Темный Лорд убил бы за предательство, потому что он ничего и никому не прощал и не сжалился бы даже над девчонкой, даже не успевшей закончить свое обучение в Хогвартсе. Эта правда, поэтому поступила Паркинсон более чем умно, ну, а то, что она верила, так как ей не верить, если ее в этом с детства убеждали?
[indent] -В Европе можно было бы... что? Я не злорадствую, с чего бы мне... Паркинсон! Паркинсон! Она резко отодвигает от себя коктейль и встает. Рон смотрит на нее во всех глаза, дает ей дойти до самой двери, а потом стонет и залпом допивает виски. С одной стороны - пускай катится хоть на все четыре стороны, ему-то какое дело до всего этого. А с другой - ну, сам же ее довел, сам же так сильно разозлил и обидел вспомнив не только то, что лучше забыть напрочь, а еще и детство упомянув. Надо было ее еще мопсом назвать, чтобы все было совсем замечательно! Он только пару минут назад думал о том, что надо забыть об этой чепухе и вырасти уже наконец-то, а вместо этого делает все с точностью наоборот. - За нас обоих, если не хватит, запиши на мой счет, - на барную стойку падает несколько галлеонов, пересчитывать которые у Рона нет ни времени, ни желания. Он оглядывается через плечо, видит, как хлопает дверь в бар, и, чертыхаясь, срывается с места. Вот катилась бы Паркинсон куда хочет, а нет, надо ему теперь ее остановить!
[indent] Догоняет он девушку уже на улице, невольно радуясь тому, что у него длинные ноги, и ловит ее за локоть, сжимая его и заставляя ее остановиться.
[indent] -Да постой же ты, Мерлин, как ты шустрая, - выдыхает он, останавливаясь рядом с ней. - Я не... черт, я не хотел обидеть и зря это все... прости, - докатился, извиняться перед слизеринцами! Рон сам себе удивляется, но чувствует, что так будет правильнее, чем смолчать и отпустить ее. Ему почему-то не хочется, чтобы она считала, будто бы победившие войну - это какая-то новая элитная прослойка их общества. - Я не злорадствую, правда, я... не знаю, я просто спросил и не так ответил, но ты всегда умела провоцировать, а я легко велся... ведусь, видимо, - кажется, ему пора завязываться с выпивкой, она развязывает ему язык и ничего хорошего из этого не выходит никогда.
[indent]
[indent]

[indent] С одной стороны у Паркинсон только и есть что поводы на него злиться: он обидел ее, был ужасно бестактным и принялся вспоминать школьные годы так, как будто бы они все еще ученики в Хогвартсе, а не взрослые люди, давным-давно оставившие это все за своей спиной. С другой стороны у самого Рона полным-полно поводов для обид: Паркинсон не просто была стервой в школе, она хотела отправить на верную смерть его лучшего друга [он же помнит как прозвенел ее голос в зале, как отразился от стен и высокого потолка], а сейчас играючи прошлась по его болевым и посмеялась над ним. Да у них у обоих хватает поводов обижаться, пререкаться и просто неприязненно друг к другу относиться, только какой в этом всем смысл? Ему хочется по-настоящему это все оставить в прошлом, стать действительно взрослым человеком, которого не будут трогать детские обиды и ссоры. Вот кто его за язык тянул? Причем, и когда он начал отвечать Паркинсон, и когда позвал ее в этот бар выпить, как будто из такой затеи могло получиться что-то кроме того, что, собственно, получилось.
[indent] Рон чуть крепче сжимает свои пальцы на локте Паркинсон, хмурится, глядя вниз. Она рассержена так, что у нее глаза горят и трепещут крылья носа, и это страшно [все девчонки в ярости страшные, это никуда не девается с течением лет], и вместе с тем даже красиво. Немного, самую малость, потому что речь все еще идет не о ком-то, а о Панси Паркинсон, которая по определению не может и не должна в его глазах быть хоть сколько-то красивой. Или это тоже пережитки прошлого? Рон на пару секунд сбивается с мысли, моргает, глядя на девушку, по-змеиному шипяще высказывающую о нем чуть ли не все, что она думает, и пытается собраться. Он определенно выпил слишком много, столько пить ему точно нельзя, потому что ничего путного из такого не выходит. Алкоголь его делает дураком без какого-либо фильтра между мозгами и языком, а не какую-то там мифическую смелость предает так, как делает это некоторым.
[indent] -Да я не для того... да к чему мне твои рыдания?! - Стонет Рон, морщась и качая головой. Женский слезы его, как и любого другого мужчину, приводят в панику и замешательство. Что с ними делать он никогда не знал и не понимал [Гермиона, все же, не зря говорила, что эмоциональный диапазон у него как у чайной ложки], поэтому какой-то помощи от него дождаться было сложно. Нет, он пытался сочувствовать, но по мнению окружающих у него это получалось из рук вон плохо. Мерлин, как же хорошо, что Паркинсон и не подумала начинать плакать! - Твое существования? Паркинсон, я не думал о тебе знаешь сколько лет?! И чистота крови - это только то, что вас, слизеринцев заботит! У тебя язык злой и без костей, этим, а не...не... - все-таки, Паркинсон его с ума сегодня сведет, она не дает ему толком и слова вставить, отчитывая и ругая так, что ему становится иррационально стыдно. Вот она ни о чем не жалеет и никакой вины не чувствует, зато он сразу не знает, что ему делать, чтобы все как-то исправить.
[indent] Лучше всего, пожалуй, отпустить девушку, что Рон и делает, беспомощно глядя на нее и хмурясь. И что ему делать теперь?
[indent] -Я и не думал о таком, правда, я... я... да неважно кому как живется, я не это имел ввиду, - он прижимает ладонь к лицу и с силой трет его, словно это может ему чем-то помочь. Ну вот почему у него язык всегда морским узлом завязывается, когда это меньше всего надо?