"Не закрывай глаза, держись!" Зик подбадривал себя мысленно, стараясь оставаться хоть в каком-то сознании. Все тело болело, конечно, хуже всего боль была в местах оторванных конечностей. Слишком большой урон, но ему надо держаться, оставаться в моменте.

Резкие, короткие вдохи, так казалось болит меньше. Сцепив зубы, он болезненно задерживает дыхание и снова серия вздохов. Сдавленный рык. “Еще чуть-чуть, еще немного и станет легче” — уговаривает он себя всё меньше веря в это.

По телу начало растекаться тепло — регенерация стала усиливаться и небо, которое он только и видел до этого, стала застилать дымка — тот самый пар что стал из него исходить. Если прислушаться к ощущениям, легче не становилось, но он напряг всё своё изувеченное тело, чтоб не походить на никудышный мешок с мясом. Он живой, живой и пока, зная Пик, они стремятся в безопасное место. У них будет время на передышку.

Зачем же в таком положении ему оставаться в сознании? По той же причине, по которой он спит максимально короткое время — ему нужен этот контроль. Контроль ситуации, контроль его окружения, а самое главное, нельзя допустить в свою голову сомнения. Сомнения о том, что возможно его мысли, планы и расчеты не есть верными. Что где-то он допускает ошибку. Что его большая цель — сомнительна и не стоит всех этих жертв.

Хотя бы ощущение этого контроля, прошу. Хотя бы кажущееся присутствие. Зик закрывает на мгновение глаза, всё равно очки его запотели от пара, что видимость практически нулевая. Да и Пик сообразительная, ею практически не надо руководить, просто направлять. 

На какой-то момент, Зик падает в среднее состояние между явью и бессознанием. В голову постучались плохие мысли. Контроль. Сука, где? О чем он? Всё пошло не так как надо, всё не так как надо. Хватит ли ему сил, всё исправить? Избавление от боли, избавление, изба... Его безвольное, слабое тело Пик отправляет на спину своего титана и перед его затуманенным взором предстает уже редкий лесок, куда они благодаря юркости титана-перевозчика примчали довольно быстро.

Оказавшись на земле, прислоненным к дереву, Зик откашливается. Он не хочет смотреть на обрубки своих конечностей, короткими движениями он принимает чуть более удобную позу и наблюдает за тем, как Пик выбирается из своей гигантской оболочки. Умело она оставляет тело так, чтоб когда оно исчезнет, можно будет груз вернуть назад. Нужен ли он им теперь? Когда Бертольда не стало и когда они встретятся на их заранее обозначенной точке сбора с Райнером, всё что им останется, это бежать на корабле назад в Марли.

Было стыдно, стыдно перед ребятами. Перед Пик. И перед той, другой стороной. Элдийцами. Он не хотел таких потерь с любой стороны. Но и не хотел такого положения, его самого и отряда его воинов. Чтоб на них так смотрели, словно они там — это большое одолжение, словно они ничего не стоят, как и их замена. Ему нужно было выслужиться перед начальством и только через подобное, они увидят его “преданность”. Он ведь не просто, демоническое отродье, он сын раскрытых предателей и толку, что он их сам сдал. Ничего их в Марли за потерю Колосального не накажут, он не допустит. Зик любым способом защитит своих ребят и их даже наградят.

“Наградят. Как же” — он сам себе с горечью ответил вспоминая эти “награды” из дополнительных пайков и один дополнительный увал. Зик снова поднимает взгляд на Пик, та выглядит уставшей. Ему становится её жаль. По приезду у них не будет особо времени даже оплакать Гувера как следует.

— Как там твои конечности, не отросли ещё? Этот... кто-то неплохо тебя отделал. Пик как всегда, в своей присущей манере говорила с такой легкостью, словно ничего не случилось, а так, мелкая неурядица — споткнулся и чай пролил на паркет. За это она Зику и нравилась, в основном. Вся его команда была из хороших ребят. А Пик была хороша не только тем, что она была помимо исполнительности, еще и сообразительной на поле боя, но и эта её черта, будто она верит, что совсем скоро будет лучше и остается только подождать. Не для неё лучше, а может для кого-то. Зику были близки такие мысли. И просто, без лишних додумок и сложностей Зику, как живому человеку, нравилось, как при разговоре с Пик, тяжесть будней и их положения становилась не такой удушающей.

Зик хмыкает, поднимает вверх свои исходяшие паром обрубки, затем одно неосторожное движение и очки сползают на кончик носа, но так даже лучше видно, они ведь ему не нужны, а теперь еще и грязные. Он улыбается шире и своей отрастающей культей делает движение отдаленно напоминающее приглашение сесть рядом.

— Леви Аккерман. Его зовут капитан Леви Аккерман и я его недооценил. Парни меня предупреждали о нем, а я… — Зик хоть и снова улыбается, вздыхает с горечью, — был слишком самонадеян. Прости меня.

Зик сбрасывает очки, которые только мешают и запрокидывает голову, смотрит на крону дерева и решает откинуть все мысли подальше. Мысли почему-то вертятся не вокруг нынешних событий, а вокруг очков, Ксавьера, его исследований и того, что Зик привык к очкам еще до того момента, как в первые их надел. Съел привычку товарища, как смешно. Нет, ему явно надо отвлечься, ему нужна свежая голова. Сейчас как раз то мгновение, когда не надо ничего решать, ничего не надо планировать, разжать кулак. Да и какой кулак — смотрит на обрубок. Ему точно нужна передышка. Он смотрит на Пик, которой тоже несладко, — её титан не из самых сильных и не дает такую быструю регенерацию как у Зика. Интересно, девушка привыкла к постоянной боли или к такому не привыкнешь?

— Слушай, Пик, последнее одолжение и я обещаю, что к точке сбора несу тебя я, а? — Зик улыбается, эта улыбка не идет тому, кто настолько ранен. — достанешь у меня с кармана сигареты и спички? Ты уж прости, но я еще несколько часов буду зависеть только от твоей доброй воли.

Не дожидаясь ответа, Зик продолжает разговор про Леви.

— В своё оправдание скажу только то, что кто мог знать, что один маленький человек, может выстоять не только против одного титана. Что скажешь, принимается? — Зик продолжил потакать своему стыду и попытался оправдаться перед Пик.

Отредактировано Zeke Yeager (2021-03-31 00:26:02)

— Извинения приняты. — ее слова звучат как бы между прочим, но Зик выдыхает с облегчением.

Осмеливается посмотреть на своего солдата, боевого товарища. Он не знал, может ли он назвать их друзьями, но ближе, чем его группа, у него никого не было. Скованный долгом, он никогда не стремился ни с кем идти на сближение, старался никогда и ни к кому не привязываться, но люди ведь так не работают? Как не старайся, всё равно начинаешь привязываться. Даже Том Ксавьер, долгое время державшись отдельной единицей, тем самым "чужой среди своих и свой среди чужих", но всё равно стал опекать Зика. Был ему другом, наставником, практически заменил отца. Горькая правда в том, что это не выдумки брошенного своими родителями мальчишки, он это знал. Воспоминания Ксавьера навсегда остались с Зиком. И эта возможность близости с кем-то, эта глупая мысль, которая появилась после того как Зик узнал про существование Эрена, стала разрастаться и на других людей. Словно разрешив себе мысль о том, что он не один, открыла саму возможность впускать в свою жизнь кого-то еще.

— Говорят, курение убивает. Что, так не терпится стать на одну сигарету ближе к смерти?

Йегер наблюдает за действиями Пик молча, не торопится с ответом. Её мрачное спокойствие, и тишина вокруг не удивляют. Он сам ощущал сейчас ничего кроме отсутствия всех эмоций. Нельзя сказать, что это его не пугало. Может он и правда демон, у которого так мало от человека? Член его отряда умер, человек с которым он рос, просто исчез. Это не первый человек в его жизни становится воспоминанием, но чувствовал он всё то же, что и в первый раз — словно все чувства были чужими и далекими. Будто между ним и его собственными эмоциями была толща воды и он мог только, как за стайкой рыбок, наблюдать за ними, будто, если потянешься — они уплывут, а сам ты утонешь. Но нельзя задумываться, иначе наружу вылезет то, что он больше не может обманывать себя. Лицемерить, что на нем нет никакой ответсвенности за смерти вокруг. Ох, мама, прикрываться приказами, великими целями с каждым трупом, нет, десятками трупов, было всё противнее. Цель — призрачная надежда, а сейчас его руки по локоть в крови. Зик сновя пялится на свои обрубки и хмыкает.

— Сигареты это не то, что нас убьет, точно не они, ты же знаешь. — Зик делает затяжку, держит зубами сигарету и выпускает дым. На лице блаженное спокойствие и Зик в благодарность кивает. Он почему-то не может выдавить из себя это простое слово благодарности. Понимает, что этого слишком мало, слишком блекло. Он хочет в это слово вложить что-то большее и не может потратить его на ответ за сигарету.

Отводит взгляд от Пик, смотрит на совершенно мирный горизонт перед ними, на небе мягкие облака — проскальзывает наивная мысль. Старается не концентрироваться на боли — та все равно постепенно утихает. Главное не думать об этом, просто терпеть.

— Мы все так упорно верили, что нет никого и ничего сильнее титанов. Нет ничего важнее титанов. А эти человечки верить отказались. И, кажется, оказались правы. Мир уже не тот, что был сотню лет назад. Даже за стенами люди успели многому научиться… Что будет тогда, когда перестанут верить и остальные? Те, у кого более совершенные технологии?

Зик в удивлении смотрит на Пик, словно увидел её впервые. Конечно, он знал, что она смышленая, дело было не в этом, а в том, что её слова звучали слишком похоже на слова высших чинова Марли, с которыми он не так давно обсуждал положение их армии. Поэтому, словно резким уколом, появилось ощущение, что они обсуждают вещи государственной важности. Будто они заговорщики, будто они чем-то недовольны. Будто он проговорился и их за эти слова и мысли накажут. Глупое ощущение испуганного человека, который слишком долго что-то скрывал и кто-то коснулся его тайны.

Уже, уже люди задумались о смещении оси сил, уже титаны не есть нечто такое, против чего не выстоять. Это всё еще мощь, это всё еще устрашение, враги вокруг их всё еще боятся, но к страху привыкаешь и начинаешь действовать.

— На каждое действие, есть противодействие, так? — Зик жует слова из-за сигареты в зубах и хмыкает, пепел осыпается под своей тяжестью.

Он не знает как ответить правильно. Ждет ли от него Пик заверения, что у них еще есть время и не надо об этом думать? Или же она ждет другого ответа, что их верхушка знает, что делает, еще и добавить твердости в его слова, чтоб она поверила? Чтоб хотя бы ненадолго у неё была уверенность в том, что за ней стоит могучая сила, на которую можно положиться? Что она рискует всем не просто так. Что война — справедливая и они должны гордиться возможностью, что им предложила родина? Заученная методичка не давала ответов.

Как же он устал от всей бессмысленности войны, воображать врагов, быть врагом. Замалчивать своим мысли. Он устал и сейчас он слишком слаб, чтоб сдержаться.

— Всё равно пока люди найдут настоящее противодействие против титанов, пройдет слишком много времени.— Зик выплевывает сигарету, та тлеет в сухой земле еще несколько секунд.

— Но нельзя рассчитывать, что при наличии титанов, людям не захочется сравниться с подобной силой любым способом. А люди за стенами слишком долго жили с этой угрозой, чтоб не наточить клыки.

Зик нерешительно, медленнее, чем до этого, добавляет:

— С такими темпами мы просто друг друга переубиваем. Нам нужен мир. Необходимо остановить это братоубийство. Но пока есть титаны и праведное оправдание всех военных действий нашей державы — мира нам не видеть.

Отредактировано Zeke Yeager (2021-04-04 21:59:23)