— служили два товарища // Levi Ackerman, Zeke Yeager
/// белые хризантемы символизируют внутреннюю чистоту, печаль и правду, их часто используют на похоронах
snk — служили два товарища
Страница: 1
Сообщений 1 страница 8 из 8
Поделиться12021-03-26 15:02:49
- добрий вечір, хлібороби
- shingeki no kyojin зик йегер, 29 :: А й правда, крилатим ґрунту не треба. Землі немає, то буде небо. Немає поля, то буде воля. Немає пари, то будуть хмари
- рейвов: 730к
- посты: 31 280,3/3 05.21,6/0
- Сообщений: 1373
- Уважение: +2108
Поделиться22021-03-26 21:33:18
- добрий вечір, хлібороби
- shingeki no kyojin зик йегер, 29 :: А й правда, крилатим ґрунту не треба. Землі немає, то буде небо. Немає поля, то буде воля. Немає пари, то будуть хмари
- рейвов: 730к
- посты: 31 280,3/3 05.21,6/0
- Сообщений: 1373
- Уважение: +2108
И вот Зик сидит, шаркает затекшей ногой о сухую землю, поди уже борозду тут оставил. Ботинки грязные, совсем не по уставу. Хочется их снять, размяться. Странно, как при всей важности происходящего, при всем, что испытвает психика, проблемы тела все еще не отходят на задний план и регенерация не поспевает за усталостью. Вздыхает, пытается без резких движений расправить плечи, игнорирует ноющие кисти в оковах. Вздыхает громче, смотрит на своего охранника — тот занят костром. Тихо как-то, он думал в лесу ночью должно быть не так, ночные птицы, может даже звери. Подумалось, что вся живность учуяла мелкого демона Парадиза и разбежалась. Он оглянулся — без луны видно было только куда доползал желтый отсвет их костра. Уют, блять. Зик ловит взглядом тень мелкого разведчика, возвращается к нему взглядом. "И как он не ломается от такого внутреннего напряжения? Шея не болит?". А откуда у него самого такое спокойствие он не знал. Так повелось. После того как родителей увезли, он как-то словно научился выключаться. Переживает, но в стороне, словно под слоем воды, словно не он, а со стороны. Вместе с такой способностью у него была еще одна, которая как ему казалось, очень помогла продвинуться туда, куда он стремился ака к месту генерала марлийских войск. Не ради выслужиться, ни ради почестей, а ради того, что с такого высокого положения куда проще действовать и достичь его главной, большой цели. Так вот, что же это за способность? Понимать, что у человека за настроение по тому как он хмурится, держит спину и так далее — любое микродвижение. Зик прекрасно это всё считывал. Не всегда пользовался, но был уверен, что никогда не ошибается. Если честно, Леви считывать не нужно было, тот конечно старался держаться холодным ублюдком, но Зик прямо чуял уровень ярости внутри коротышки. Зик хмыкнул и качнул головой. Но то, что Леви старается держать себя в руках, ему как раз мешало, его надо как-то отвлечь, разговорить. Самое смешное, что Зику просто было и н т е р е с н о, что же за человек этот Леви Аккерман. Нужно было вывести на эмоции, но так чтоб не отрезали голову и не сказали, что так и было. Набрав побольше воздуха в легкие, Зик стал хмыкать знакомую мелодию, которая так ладно ложилась на антураж этого прекрасного вечера. Дальше мелодия становилась громче и наконец: |
|
Отредактировано Zeke Yeager (2021-03-26 22:15:53)
Поделиться32021-03-26 23:53:44
- сыр косичка
- shingeki no kyojin леви аккерман, 34 :: ми помрем не в парижі, тепер я напевно це знаю, в провінційній постелі, що потом кишить і слізьми. і твого коньяку не подасть тобі жоден, я знаю, нічиїм поцілунком не будемо втішені ми
- рейвов: 3380к
- посты: 64 282,5/4 06.21,2/23
- Сообщений: 2161
- Уважение: +2951
На поле танки грохотали, Под танк ударила болванка, Машина пламенем объята, Нас извлекут из под обломков, И полетят тут телеграммы В углу заплачет мать-старушка, И будет карточка пылиться | Этот лес уже успел стать ему родным. Большой родной братской могилой. Сколько солдат они здесь потеряли? Слишком много, чтобы сосчитать. Да и не вспомнит он уже всех, наверняка. Возможно, потому он таким здоровым и вырос? Благодаря всей крови, что тут пролилась и впиталась в почву. Благодаря всем телам, которые они так никогда и не сумели отсюда унести? Было бы очень символично. Как, блять, в поэзии - они тут умерли, превратились в деревья и защищали своих живых братьев от чудовищ. Только вот не было в смертях всех этих десятков и сотен людей никакого смысла. Ни ка ко го смысла. Кроме чужой дурацкой прихоти, кроме желания забить, унизить, изничтожить, растоптать, стереть с лица земли. Почему? Что они им сделали? Эрд? Гюнтер? Оруо? Петра? Так сильно мешали? ТАК СИЛЬНО БЛЯТЬ МЕШАЛИ? Так сильно нужны были их смерти!? Всего, мать твою, ЧЕТЫРЕ смерти в целой череде бессмысленных, жестоких, болезненных смертей? Леви резко выкидывает палку, которой бесцельно тыкал в костер, в огонь и выпрямляется. Кому он делает хуже этими мыслями? Этому ублюдку, из-за которого они тут все собрались? Или себе? Потому что уроду явно плевать на подобное. Он не знает никого из них. Ни имен, ни истории, ни их родственников - ничего. Он не знает, к у д а пришлось деть даже их тела. Так зачем же Леви продолжает обо всем этом думать? Если херово от этих мыслей только ему самому. Не потому ли и крутятся они в его голове каждый раз? Чтобы чувствовать. Хоть, блять, что-то. Чтобы ненавидеть. Чтобы не забывать, что за тварь сидит с ним на одной земле. Почему они его тут держат. Зачем. И что именно он сделал. И будет продолжать делать. И он, и его драгоценные марлийцы, которым он, как собака лижет подошвы ботинок. И тут - это бляское мугыканье. Леви поворачивает голову, глядя на ублюдка сверху вниз. Раздумывает, может челюсть ему сломать. Или язык вырезать и достаточно. Слишком эта падла вольготно тут себя чувствует. Забыл, наверное, где находится. Поет на своем, бесовском. Леви от подобной наглости подходит ближе, присаживается на корточки прямо перед этой швалью. - Эй, Кравец! Тем не менее, пачка падает рядом. Леви тянется к ней и достает самокрутку. Наклоняется ниже, достает из кармана вражины спичечный коробок и прикуривает. Табак не такое дерьмо, как обычно. Наверное, тоже марлийский. Тем лучше. Леви смотрит в лица Йегеру и выдыхает на него дым. - Есть, - отвечает и снимает с пояса флягу. Зажав сигарету в зубах, медленно откручивает крышку и так же медленно выливает на землю. - Угощайся. -Смотрит молча. Затягивается смачно так, что щеки впадают. И правда же бросил. Зачем правда? Уже и не вспомнит, наверное. - Чет скучно, ребята. - И дальше уже громче: - давайте нашу! На поле танки грохотааали! - Солдаты шли в последний бой! - отзывается лес откуда-то сверху. Как будто и правда живой. Как будто и правда все они превратились в деревья и защищают теперь своих живых братьев от чудовища. |
Отредактировано Levi Ackerman (2021-03-29 23:32:04)
Поделиться42021-03-27 20:43:21
- добрий вечір, хлібороби
- shingeki no kyojin зик йегер, 29 :: А й правда, крилатим ґрунту не треба. Землі немає, то буде небо. Немає поля, то буде воля. Немає пари, то будуть хмари
- рейвов: 730к
- посты: 31 280,3/3 05.21,6/0
- Сообщений: 1373
- Уважение: +2108
Внимательно наблюдая за телодвижениями своего надсмотрщика, Зик менял лишь положение головы и иногда водил взглядом к тем, к кому Леви обращался. Когда разведчик оказался совсем рядом, присев, Зик немного напрягся, это стало заметно по тому, как его спина стала ровнее. Пару раз сдержано откашлявшись и проморгав едкий дым Зик вздохнул. Ему и правда хотелось курить, не говоря уже о той паре глотков, что ему совершенно точно не светят. С тоской он посмотрел на мокрое пятно на земле и вернул взгляд на Леви. Тот смотрел на него, со всей ожидаемой ненавистью. Зику стало понятно одно, что вертлявому коротышке запретили его трогать, поэтому тот поспешил воспользоваться хоть каким-то вариантом унижения своего пленного. Леви даже решил показать, что у них тоже есть песни и судя по поведению, считал, что они более душевные. Сопровождающая группа быстро поддержала своего главного и запела. С силой, с надрывом, словно они совсем не устали за это время. Зик слушал молча, ему нравилась незнакомая песня с тежелыми словами. В них он находил и отражение свой судьбы и уже уходящей жизни. В ней была надежда, очень горькая, слабая, но надежда на то, что всё это не зря. Что за ними где-то там родные, где-то там всё еще есть настоящая жизнь, а не ужасы. Нет ничего хорошего в войне, но борьба за то, что веришь — явно то, ради чего можно отдать жизнь. Молодость. Будущее. Зик хмыкнул. Они думают, что они по разные стороны. Леви думает, что он Зик — тварь. Злобный захватчик с той, далекой стороны, где всё неправильно. Леви уверен в этом, но ошибается. — Хорошая песня, — Зик вклинивается, без страха и по-доброму улыбается. Кивет и потирая большим пальцем запястье, садится так, что смотрит на Леви сверху вниз, а не как скрюченный старик. Тем самым приглашает Леви отойти от него. Зик ведь тоже не имеет права на усталось, как и те, кт овокруг него. Ему тоже знакомо это пламя. Этот гнев, это непонимание и несправедливость. Может другие жили в этом пламени не так давно, но во взгляде Леви, Зик видел, что Аккерман точно как и он, давно знает, что это такое. Настолько давно, что научился его контролировать и направлять. — Постараюсь её запомнить, но надеюсь услышу когда-то снова. — У меня тоже есть что-то похожее. — без зазрения совести Зик говорил так, словно у них беседа. — Вкраїнський повстанче, в бою не відступай! Як сонце сходило, втомлений юнак, упав він ранений, упав він навзнак. — пел он тихо, не обращая внимания, что никто не хочет от него слышать и писка. Пел и смотрел на Леви, заглядывал в глаза. — Мне тоже жаль погибших, но в нашем мире, они увы мертвы, а нам остались дни сражений. Не думаешь, что пора сделать что-то более значимое, чем быть послушным псом? |
Далі
|
Поделиться52021-03-29 23:21:45
- сыр косичка
- shingeki no kyojin леви аккерман, 34 :: ми помрем не в парижі, тепер я напевно це знаю, в провінційній постелі, що потом кишить і слізьми. і твого коньяку не подасть тобі жоден, я знаю, нічиїм поцілунком не будемо втішені ми
- рейвов: 3380к
- посты: 64 282,5/4 06.21,2/23
- Сообщений: 2161
- Уважение: +2951
Мне кажется порою, что солдаты Они до сей поры с времен тех дальних Летит, летит по небу клин усталый Настанет день, и с журавлиной стаей | Голоса солдат шумели в листве, отбивались эхом от гигантских стволов, от кроны, которая плотным куполом скрывала от них солнце. Голоса звучали бодро, весело, четкими строфами отбивая ритм песни. Как будто не было всех этих тревожных дней и бессонных ночей. Как будто они не жили последнее время под угрозой внезапной и тяжелой смерти. Как будто не спали в одежде, прикрепив кошки УПМов к коре дерева. Как будто не сменялись на дежурстве каждые пару часов, так и не спускаясь на землю, без возможности размяться, отдохнуть по-человечески. И все же, что не скажи, странное существо человек. Даже в сущем кошмаре, даже посреди смерти, несчастий, горя и безысходности находит в себе силы на песню. Кажется, что открой рот - и ни звука не выдавишь, ан нет. Слышишь знакомый мотив и сердце тут же оживает. Бьется птицей в груди, не выпустишь - вырвется насильно, прямо через ребра, и - наружу, вверх. Туда, выше и выше, туда, за толстый слой листвы и еще выше - в небо, в клин, туда, где, как по чьему-то усмотрению, оставлено для нее место. — Хорошая песня. Леви изгибает бровь. Хорошая? Конечно, хорошая. Но не для марлийца. Видя, как его пленник собирается, Леви хмурится, не сводя глаз с его движений. Но обезьяна все еще скованна, а над ним - все еще десяток разведчиков с мечами наготове. И Леви им доверяет. Знает, что не смотря ни на какие песни, они наблюдают. Они готовы. И когда настанет момент - каждый из них, как и он сам, приложат все возможные силы. Он садится на землю, положив руки на полусогнутые колени и начинает вертеть в руках пачку сигарет. Слушает то, что эта козлина бормочет на своем, марлийском. Слушает, не поднимая на него взгляда. Хотя и знает, что глаза самого марлийца сейчас обращены на него самого, считывают каждую мелкую эмоцию. - Не думаешь, что пора сделать что-то более значимое, чем быть послушным псом? Леви цокает и, не меняя положения, только резко бросает на него свой взгляд. Опять вопросительно поднимает бровь и слегка наклоняет в сторону голову. - Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей, - цитирует он ровным голосом. - Знаешь, про кого это? Это не про каких-то случайных солдат. Это про одну семью. Весьма конкретную. Все дети у них стали солдатами. И все - до единого - погибли. Представляешь, в целой семье. Вот так раз - и нету. В Гермине, откуда они родом, даже памятник соорудили... Леви вздыхает тяжело и медленно поднимается на ноги. Поднимается, обтряхивается и подходит еще на пол шага ближе к сидящему на земле врагу. Наклоняется немного вперед, упираясь ладонями в бедра. Нависает почти что перед самой его рожей. - Че, не значимо для тебя, гнида марлийская? - сплевывает через зубы прямо под ноги. - Псы послушные? Они - герои. Они боролись за свою родину. За свои семьи. За то, чтобы дети, живущие в этом мире, в НАШЕМ мире спокойно спали по ночам. Они - герои. А вот ты - собака тупорылая. За что бьёшься? Чьи карманы набиваешь, сука? Думаешь, что ты делаешь что-то правильное? Что ты сражаешься за высшее благо? Ха, мне даже блять интересно будет посмотреть на то, как все твои мечты разобьются в дребезги. Но ты же у нас самый умный правильно? Все просчитал? Ну-ну. Уёбок. Выдохнув, Леви распрямляется и отворачивается, делая несколько шагов в сторону. Проводит рукой по лицу и вверх - по волосам. Лучше бы, блять, даже не начинал. |
Отредактировано Levi Ackerman (2021-03-29 23:22:58)
Поделиться62021-04-02 21:33:18
- добрий вечір, хлібороби
- shingeki no kyojin зик йегер, 29 :: А й правда, крилатим ґрунту не треба. Землі немає, то буде небо. Немає поля, то буде воля. Немає пари, то будуть хмари
- рейвов: 730к
- посты: 31 280,3/3 05.21,6/0
- Сообщений: 1373
- Уважение: +2108
Без особой на то причины, так, отвлечься, остаться мыслями в моменте, Зик заучивает чужие, но по крови родные песни. Словно Леви ему надиктовывает, а у Зика пера под рукой не оказалось, но вот запомнить очень-очень надо. Забудешь — драгоценность потеряешь. А как же, как ни крути, но у Зика всё же где-то далеким свистом ласточки, бликом далекой звезды отзывались в сердце все эти истории из лирики спетой элдийцами Парадиза. Тоска потерянного ребенка своего народа, сокрытого в отдаленной диаспоре. А потом Леви прорвало уже знакомой бранью. Зик без лишней сдержанности, визуально показал своё расстройство в ответ — сомкнутые губы стали тоньше, брови напряжены. Тяжелый вздох. Ему хотелось, чтоб Леви хоть немного стал прислушиваться к нему. Зик честно не понимал, что такого случилось у капитана, так любящего свой край и так радеющего за своих товарищей, что он больше не видит никакого выхода. Будто единственное, что ждал Леви дальше — это повторение всех этих “героических” смертей. Зик не понимал, но не осуждал. Возможно даже догадывался, что именно он был одной из причин подобного фатализма Аккермана. Зик выслушал всё спокойно. Слова задевали за живое, но он держался. Грубить этому человеку он совсем не собирался, хоть и не сдержался. — Ты узник своих идеалов, капитан. Тебе проще, у тебя есть только добро и только зло. — он уже давно перешел на ты, после стольких-то личных оскорблений, как не перейти. — Я знаю, что такое скорбеть за своими людьми, терять родных. — с явной обидой в тоне, Зик поспешил оправдаться. За бородой было видно, как пару раз двинулись желваки. Зик быстро затолкал подальше в угол сознания все те лица, что всплыли у него в памяти. "Никаких сожалений." "Прошу." Зик, да и многие в окружении, отвлекаются — к ним приближается повозка с провиантом, солдаты заметно возбудились, ожидая, что скоро им дадут по перерыву на подкрепиться. — Куда легче думать, что смерть близкого не напрасна. — возвращая внимание Леви на себя, Зик продолжает. — Что любая смерть имеет смысл. — Зик краем глаза наблюдает за повозкой, которая скрылась наполовину за срубами и ему со своей точки обзора точно не было видно, что же там привезли. — Я сражаюсь за окончательный мир. Других интересов у меня нет. Увы, в такой позиции приходится поступать против своих убеждений. Но я никогда не поступал против своей цели. Я тоже хочу, чтоб все люди спали спокойно, чтоб на утро их ждали только бытовые тревоги, а не то ли желание, то ли страх умереть. Поёрзав на месте, шаркнув ботинками и почесав себя за ухом, Зик словно взвешивал что-то за и против уставившись в точку на земле. — Я хочу видеть в тебе союзника, Леви. Я не считаю нас врагами. — при этом Зик не смотрел на Леви, скорее заглядывал за плечо, затем обвел доступных взору солдат. — Я считаю, что только высокие чины, которые кидают свои “юниты” в эту мясорубку в угоду их взглядам должны платиться за то, что они творят. Солдаты ведь и правда герои. Я бы хотел сохранить им жизни. Зик переводит взгляд на Леви и убедившись, что тот его внимательно слушает, отвечает. — В повозке вино и его никому не надо пить, капитан. Зик опускает подбородок, но оставляет взгляд на мужчине напротив — Эй, капитан! Тут нам подарок, то самое марлийское вино! — кто-то вдобавок присвиснул с верхушки дерева. Зик больше ничего не ответил, но начал напевать песню: — Було вас у батька п'ятеро синів, ти був наймолодший, сину наш, Андрій. Як ти був маленький, батько воював. — Леви, если бы у тебя была возможно вернуть к жизни одного человека из всех, у тебя был бы тот, кого ты выбрал бы сразу и безоговорочно? — да, жестоко. Да, фраза была сказана со всей увереностью, что этот кто-то будет Эрвин Смит, всё же его ребята не просто так ходили на разведку и теряли товарищей. |
|
Отредактировано Zeke Yeager (2021-04-02 22:11:04)
Поделиться72021-04-05 00:37:26
- сыр косичка
- shingeki no kyojin леви аккерман, 34 :: ми помрем не в парижі, тепер я напевно це знаю, в провінційній постелі, що потом кишить і слізьми. і твого коньяку не подасть тобі жоден, я знаю, нічиїм поцілунком не будемо втішені ми
- рейвов: 3380к
- посты: 64 282,5/4 06.21,2/23
- Сообщений: 2161
- Уважение: +2951
Расцветали яблони и груши, Выходила, песню заводила Пусть он вспомнит девушку простую, Расцветали яблони и груши, | Вдох-выдох. Вдох-выдох. Леви упирает руки в бока и запрокидывает голову наверх, да так и стоит с закрытыми глазами. Эмоции подождут. Он не позволит им взять над собой верх, не сейчас, не после всего, что ему и так удалось вынести. Как бы трудно не было, как бы сильно не хотелось размазать ненавистную рожу по стволу ближайшего дерева. Как бы не накрывали его сейчас волны ярости. Как бы не хотелось резать, резать по кусочкам, наслаждаясь его страданиями - нельзя. Он о б е щ а л. Он клялся. Он все еще обязан слушаться приказа. Проблема только в том, что единственного человека, чьи приказы для него действительно были важны, больше нет. Есть только память. Память и могила с пустым гробом внутри. Но и того хватит. Ему - хватит. Должно хватить. Все эти четыре года хватало. Все четыре года, в течении которых он выполнял чужие приказы. Только в угоду памяти. Только в угоду тому, что так хотел бы он. — Ты узник своих идеалов, капитан, - слышит он чужой голос за спиной и холодно, совсем не весело, усмехается. Он - узник, это правда. Но дело вовсе не в идеалах. Дело не в стороне. Дело не в добре и зле. Дело в одном-единственном обещании. Обещании, узником которого, на самом деле был не только один. Как же, все таки, это блядски иронично, до смеха. Узником этого самого обещания был и этот вот козлина, который без конца пиздел, пытаясь вывести Леви на эмоции. И, что самое странное - у него же получалось! Получалось, мать его за ногу. Получалось вызвать в нем то, что давным-давно уже не имело никакого смысла. Получалось заставлять себя слушать, реагировать, отвечать. Получалось заставить его злиться, заставить его сомневаться. Не в стороне, нет, но в том, не стоит ли просто его прикончить на месте. И все же - почему-то именно сейчас, именно из-за этих вот разговоров, впервые за четыре года Леви чувствовал себя живым. Живым - и готовым действовать. Не по указке, не из-за обещаний, не потому, что клялся. Не потому что так нужно было разведкорпусу, или знати, или их королеве, или еще каким уебкам, которые решили, что имеют хоть какое-то право вмешиваться в их внутренние дела и диктовать свои условия. Просто действовать. Даже если это действовать - убить нахуй вонючую обезьяну. — Я хочу видеть в тебе союзника, Леви. Я не считаю нас врагами. — Леви тут же открывает глаза. Свет, приглушенный плотной листвой, все равно неприятно слепит, заставляет щуриться. Хмурясь, он опускает, наконец, голову и медленно, медленно поворачивается. Смотрит на Йегера долго, выжидающе. Склоняет голову к правому плечу. — В повозке вино и его никому не надо пить, капитан. Леви продолжает смотреть. Молча. Не двигаясь. Не моргая. Как будто бы даже не дыша. Смотрит в холодные голубые глаза. которые возвращают ему такой же взгляд: усталый, колкий, прямой. Взгляд человека, который идет ва-банк. Где-то переговариваются солдаты, о чем-то шутят, где-то ржут кони и нетерпеливо роют копытами землю. Где-то там шумит листва в кронах от порывов ветра. Где-то лязгает стекло бутылок. — Эй, капитан! Тут нам подарок, то самое марлийское вино! — Леви, если бы у тебя была возможно вернуть к жизни одного человека из всех, у тебя был бы тот, кого ты выбрал бы сразу и безоговорочно? Леви моргает. В голове - пустота, только шум бьющейся крови в висках. В душе - огонь. В теле - тысяча мелких иголочек, от макушки до кончиков пальцев - за миг, за долю секунды, за миг, меньше мига. И сердце стучит так, как будто молотом изнутри ребер. Сильно, мощно, в сумасшедшем, но таком мелодичном ритме. И перед глазами как будто мир совершенно другой. Резкий, яркий, настоящий. |
- Отставить вино, - говорит он громко, не сводя взгляда с лица Зика. - Что? - Кравец! Вниз! - характерный свист и тяжелый удар ног о землю рядом. - Но, капитан, это подарок, прямиком из штаба... - Отставить. Вино. - в голосе сталь. - Возьми своих, Кравец. И проследи, чтобы все бутылки, все, до капельки, было уничтожено. - Не переживай, я прослежу. Все равно этот урод опять ссаться просится. - Эм... Так.. точно? - Д-да... Да, капитан! Леви делает вдох. Такой приятный. Такой полный. Медленно подходит к Зику ближе и, взяв крепкой хваткой за шкирку, заставляет встать. Толкает в спину, приказывая идти вперед. Не далеко, хотя бы за пару ближайших деревьев. Как всегда. Ничего странного, правда же? - Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой! - И правда заводят песню ребята где-то позади, и Леви останавливается, резко пинает Зика ногой под колени, все так же медленно обходит и смотрит молча. Снова - сверху вниз. Молча протягивает руку вперед и медленно, почти что аккуратно, почти что заботливо, снимает с его лица очки. Замечает непонятливый взгляд и просто коротко кивает. Так надо. Первый удар ногой в лицо выбивает пару зубов. Второй, третий. Коленом в лицо - ломает ему нос. Но этого недостаточно. И Леви бьет снова и снова, пока Зик еще может держать голову ровно. Но и этого ему мало. И он хватает его за волосы, тянет вверх, бьет в лицо кулаком, сильно, смакуя. И снова, снова, и снова, пока свои же костяшки не начинают кровить. Пока брызги чужой (и своей) крови не смешиваются, пачкая его ботинки, рукава, плащ. С резкий выдохом он распрямляется, наконец, отходит на шаг назад. Дышит коротко и часто, проводит руками по лицу, оставляя на нем неаккуратные красные следы. В воздухе пахнет кровью. От него - пахнет кровью. И сердце бьется сильно и ровно. И перед глазами - все четко и красочно. И в душе - огонь, а в голове - четкое понимание того, что необходимо сделать. Того, что он хочет сделать. И так легко становится, что хоть смейся. Леви наклоняется, медленно поднимает с земли очки и, присев перед Зиком молча протягивает их. Достает из кармана пачку сигарет, прикуривает одну, отдает Зику тоже, себе - берет вторую. - Эрвина Смита, - отвечает он, выдыхая дым. Вот так вот просто на давно поставленный вопрос. Теперь уже - не важно. Теперь уже можно говорить прямо. Теперь - точно можно. Все равно нахуй все послал. Все равно убьет его сейчас. И под трибунал пойдет, но какая уже разница? - А что, вернешь? |
Поделиться82021-04-06 21:36:01
- добрий вечір, хлібороби
- shingeki no kyojin зик йегер, 29 :: А й правда, крилатим ґрунту не треба. Землі немає, то буде небо. Немає поля, то буде воля. Немає пари, то будуть хмари
- рейвов: 730к
- посты: 31 280,3/3 05.21,6/0
- Сообщений: 1373
- Уважение: +2108
Зик хмыкнул, так и оставшись с довольным выражением лица покуда наблюдал за происходящим. Благо его победную ухмылку успешно прятала борода. Леви решил не рисковать своими ребятами, похвально. Ничего не стал проверять, спрашивать. Ему это не надо было, понятное дело, Зик просто так бы не сказал за вино, если бы там ничего не было. Этого вина бы там сейчас не было. Зик внимательно наблюдал как капитан поднял всех на уши и заставил заняться делом. Подальше от них. Зик поднимает взгляд на разведчика практически в тот момент, как тот его с силой заставляет встать и толкает, принуждая двигаться. Вышло плохо, затекшее тело не выдало привычной сноровки и Зик чуть пошатнулся, пока вернул баланс. Ох, он был доволен происходящим, сердце стучало в странном радостном предвкушении. Все же получилось, слово за слово и Леви ведомый эмоциями уводит его в сторону. Зик точно знал, что так лучше, на глазах у остальных всё равно, кроме болтовни, они не могут ничего сделать. Минус был только в том, что до этого, при остальных членах группы Леви не мог навредить Зику, а теперь, когда они отошли — многое зависит от сдержанности Леви. Зик перебирал ногами оглядываясь на своего сопровождающего, порой шаркал, порой даже спотыкался — связанные руки не добавляют ловкости. Он видел как переменился Леви при вопросе о том самом человеке. Он ждал от него реакции, но чтоб человек в момент настолько менялся, нет уж простите, такого он не ждал. Кто этот Эрвин Смит и кто он Аккерману? Если главнокомандующий настолько дорог Леви не сильно ли дешево размениваться им всего лишь на своё освобождение? Один тычок и Зик падает на колени, от неожиданности все мысли разом вылетают из головы и он смотрит ошарашенно на мужчину, который навис над ним. В его взгляде читалась ярость, граничащая с безумием. Тут любой бы испугался, поэтому Зик вполне справедливо ощутил давление под ложечкой. Леви кипел внутри, но все его движения были точными, острыми, все эмоции из него не огнем, нет — это был лёд, обжигающих холод. К ним доносилась песня от ребят вдалеке, а Зик лишившись своих очков, ясными глазами взглянул на своего охранника. Пустые глаза встретились с пустыми, два человека, которые давно должны гнить в земле, продолжают своё движение по канату времени. Зик ничего не делал, уже даже не улыбался, в голове появилась мысль, что возможно он не успеет сказать, что Эрвин Смит жив. Что даже если он сейчас откроет рот, Леви в этом своём состоянии, просто не захочет слушать. Перестарался, да Зик? Дурак. Губы словно были сшиты, сознание, подталкиваемое первобытным страхом уговаривало раскрыть рот и закричать спасительные слова, но он не мог. Губы не двигались, перед ним не был человек, перед ним стоял тот самый демон из самых страшных сказок. Резкий удар, еще удар, потом еще и еще. Часть из них Зик даже не видел, закрыл глаза и только ощущал. Хруст и затем пульсирующее, влажное пламя во рту. Снова хруст и еще более пронзающая боль, от которой невозможно не издать болезненного звука как не терпи. Стало трудно дышать, он начал захлебываться. Безвольным мешком он обмяк в руке Леви, что цепко держала его за загривок. Раскрыв не без труда глаза, он лишь на мгновение встретился взглядом с разведчиком и снова получил в лицо, на этот раз кулаком. Его избиение переходило в более личную плоскость, расстояние между ними максимально сократилось. Следующий ряд ударов отличался только тем, что непроходящая боль усиливалась от столкновения кулака с его лицом. Он и не пытался увернуться, он не сможет, сейчас бесполезно рыпаться. Со стороны могло показаться, что он даже подставляется под удары. Организм брыкался, кричал прекратить, он простонал, а в голове, последней спичкой зажглась одна мысль — Леви его не убьет. Точнее не убьет одним резким движением меча, поэтому надо только терпеть и ждать, пока Леви не захочет перевести дух. Пока не выплеснет, всё то, что было внутри. Пока не переболит всё то, на что давил и что вытаскивал наружу Зик. Хотел бы убить, очки бы не снимал, тут другое. Боль, собственный пульс в ушах, всхлипы, стоны и дыхание их двоих. Зик падает оземь, Леви отходит. Не поднимаясь и некоторое время вообще не двигаясь, Зик сплёвывает кровь вместе с зубами. Наконец он может открыть рот, а значит он спасён, он глупо улыбается. Он будет жить, покуда не свершит задуманное. Да, сейчас больно, из груди вырывается стон схлопывающийся кашлем, но он же, блять, элдийский, сука, титан, выкарабкается. Открыв глаза, Зик видит ботинки Леви, взор был мутными, от крови, от ударов, от того, что жмурился долго. Весь сжимается, когда Леви над ним снова нависает и отдает очки. Плохо, надо спешить, у него нет времени. С трудом, Зик приподнимается. Очки надеть не спешит, принимает сигарету и затягивается — опухшая губа отдает резкой болью, пока болит, он резким движениями ставит себе нос назад. Относительно. Теперь совсем от слез ничего не видно, руки трясутся и он отправляет очки на своё место. Снова затягивается и садится, вот тут прямо на земле, опускает голову и сплевывает красную вязкую слюну, что долго тянется к земле и явно пачкает и без того испорченный мундир. — Эрвина Смита. А что, вернешь? Зик улыбается красной, без нескольких зубов, но пугающе широкой улыбкой и поднимает взгляд на Леви. Смотрит довольный, смотрит словно теперь он ударит Леви так ответно сильно, что вряд ли Леви так быстро встанет, как Зик встал до этого. — Нет, не верну. — сдавленный кашель и стон. — Но я знаю где он сейчас находится. И это точно не кладбище. Он вполне себе дышит, ест и наверняка видит розовые сны о Парадизе. Знаешь, у нас таких красот ведь нет. — Зик всё еще улыбается, а в конце даже пускает смешок и качает головой. — Вот я тебя удивил, да капитан? |
|
Страница: 1
