[lzsm]<span>marvel</span> <data><a href="оставить так">ава орлова, 14</a></data> :: мастерски умею причинять подонкам боль.[/lzsm][icon]https://pa1.narvii.com/6929/081f9d30a9a0f1bbcae8b1d8f5b80c034e06b9acr1-540-250_hq.gif[/icon][status]выбираю цель.[/status][nick]Ava Orlova[/nick]ава не боится темноты, больше нет. раньше, когда наступала ночь, она забиралась с головой под тонкое одеяло, прижимая колени к груди, пыталась стать маленькой-маленькой, почти незаметной, надеясь, что монстры за пределами ее клетки позабудут навеки о ее существовании и не причинят ей боль. ночами она проклинала наташу романову, щит и весь мир, который ополчился против нее, пыталась дозваться молитвами бога, чтобы он проявил милосердие и хоть один раз помог. хоть один гребаный раз сделал так, чтобы она проснулась не на базе щита, а где-то далеко, в одессе, в абсолютной безопасности. она знала монстров родной страны и пряталась от них слишком долго, с новыми так просто не получалось. новые монстры издевались, хватали грязными руками, держали крепко, зажимая рот широкой ладонью или чем придется, смеялись. они всегда смеялись. когда их не было, кошмары возвращали ее в самые долгие ночи и смех превращал сон в пытку, и она не заканчивалась с приходом дневного света. утром они издевались тоже, но по-другому, так, чтобы ава давала отпор. чтобы боролась. тренировалась на благо щита. поднималась вновь и вновь, сплевывая кровь, ненавидя, желая уничтожить - что ребенок может против взрослых людей? ты не черная вдова и никогда ей не будешь - ава принимала это как оскорбление, лишь спустя время поняв, что черный цвет ей столь презираем. красный куда лучше. красная кровь монстров, красные ее волосы, красная ярость. убегая, ава облачается только в красное, и навеки хоронит монстров под землей. теперь ей не надо бояться - она знает чем им ответить.

хочешь отвадить монстров - стань монстром. в щите они и пытались это сделать, постоянно меняя название ее проекта, разочарованно разводя руками каждый раз, когда она отказывалась показывать этот фокус. ее сабли впитали красное, металлическое, вкусное - орлова не знает вкусная ли кровь на вкус, но лезвия всегда прекрасны в алых оттенках отнятой жизни. они звали ее молнией, пока она не поджарила одного парня до запаха поленного мяса прямо на полигоне, звали уничтожительницей, пока она показательно не провалила задание, не двигаясь с места даже после удара шокером. всегда ставили в пример наташу (уж кем бы восхищаться!) или призрака (у нее, в отличии от авы, нет выбора): смотри, как надо, ради щита нужно так. цокали языками, отправляя ее на наказания, приговаривая, что сделают из орловой примерного агента. ее мнение при этом не учитывалось. никогда. щит возносят, обеляют, называют чуть ли не защитниками земли. никто не знает правду и не поверит. ава злится втрое сильнее, а когда узнает о гидре - приходит в настоящее бешенство. те, кого называют тиранами, убийцами, мусором, оказались гуманнее липовых героев. последних агентов щита, что приходили за ней, ава отправляет назад по частям. на детских руках уже внушительный слой крови. ава не вернется в тюрьму, за свою свободу она готова бороться до последнего вздоха.

ава темноты не боится больше, над сказками смеется. она пытается стать тьмой бруклина, создать из ничего что-то стоящее. она не привязывается - боль от разрыва с оксаной все еще прожигает то место, где равномерно бьется сердце. таких же, как она, забирает под теплое крыло. тех, кто не может за себя постоять - защищает и учит драться. тех, кто умеет - превращает в армию. дети на улицах хуже и злее голодных собак, готовы накинуться и перерезать горло за малейшее оскорбление. среди мелких преступников, беглецов из детского дома, она чувствует себя на своем месте и бояться перестает окончательно. приходите, если осмелитесь. давайте. бруклин становится ее территорией, и боже, она готова себя защитить от кого угодно. от щита, от монстров, от гидры. нераздумывая плюет в лицо русской мафии, натравливает на себя китайцев, устраивает на границе их территорий представление, стравливая уже две великие силы. ава наблюдает за противостоянием молча, громко попивая из трубочки молочный коктейль, качая ногами в воздухе и улыбается. она любила приходить в кинотеатры по вечерам, с едой на задние ряды, закидывая ноги на передние, рассматривая историю фильма и людей в зале, у которых кроме борьбы есть жизнь, но это - лучше фильма. и смерти все реальные.

ее смерть тоже будет реальной. ава прекрасно понимает, когда переходит черту, имеет возможность предотвратить эту ошибку, думает об этом, а потом все равно прет вперед бешеной силой. отсеивает все опасения, зная - так правильно. будет больно, страшно, возможно слишком опасно и смертельно, но оно того стоит. она ласково треплет тревора по плечу, тихо интересуясь: разве империи разваливались просто так? всегда было много смертей. ваши - не исключение. ава нервно дергает шнурок легкой ветровки, сейчас вглядываясь в искаженное агонией лицо тревора, залитое кровью и рвотой. склоняет голову, поджимая губы и подавляет тот ужас, что так явно читается у него на лице. дети не боятся смерти до тех пор, пока их живот не пробьет десяток пуль. они бахвалятся, а потом лежат на полу в собственной крови и боятся уснуть навеки. ава все еще уверена, что это того стоило. китайская мафия получает своих детей тоже с пулями во лбах. мученики ради светлого будущего. ава задается вопросом: за что она борется прямо сейчас? и ответа не находит. тревор затихает незадолго до того, как в ангаре появляется стороннее лицо.

- стоять.

у авы голос мягкий, пропитаный властным окрасом лживо, как на белых картинках наносят слой краски. готовые бежать дети слушаются, не двигаются, словно красные точки все еще на их груди горят предупреждением, на чужих людей смотрят загнанно, озлобленно. ава знает как сильно они не любят взрослых, качает головой, мол, еще не время, подождите еще. их точно не убить, они совершенно другое. они всегда слушаются, про себя говорят - ава умнее, знает как надо. и она первая складывает оружие, кидая себе под ноги сабли, потерявшие электрическое свечение мгновенно. оружие совсем обычное, ава нет.

- я знаю кто ты.

ава выходит вперед, спокойно перешагивая мертвых, не обращая внимания на их лица. предстает перед бароном, совсем маленькая, хрупкая, гордо вздергивая подбородок, чтобы видеть его лицо. у него лицо не монстра, которых ава все еще вспоминает временами, пытаясь содрать испорченную кожу с костей. и не чудовища, вроде китайцев и русских. ава раскачивается с пяток на носок, подбирая ему определение, разрываясь между чумой и голодом. кивает, делая взмах рукой в сторону неприглядной дверцы в другом конце пустого помещения.

- после вас! - она скалится, не улыбается, глумливо приглашая мужчину вести ее в укромный уголок (монстры в ее голове вскидывают пасти, принюхиваются, но подобного себе не находят).

ава закрывает за ними дверь подсобки, переработанной в какой-то хипповской притон с надписями на стенах, уродливым диваном, столом, забитыми бумагами, паскудным освещением. он назвал бы это помойкой, она лишь улыбается дому, на ходу стягивая ветровку, освобождая рыжие кудри из-под плена капюшона. ей становится легче, спокойнее - такие места были их компанией любимы. лучше стерильного щита, лучше трущоб одессы, лучше всего. ава обходит гостя, не касаясь его и краем пальца, забирается на диван с ногами.

- почему именно сейчас? - она правда интересуется, точно проговаривая слова, медленно - некуда торопиться. - и почему так? щит посылал других, - пауза, шумно втянутый через нос воздух, несказанное монстры. - людей. они нас не защищали. это какая-то манипуляция?