комнат в квартире было две. стена между ними была не преградой, а пропастью, которую поля не мог преодолеть. мог бы биться об нее головой, царапать ногтями - все без толку. больше, чем невзаимность и непонимание - бездонная яма, затхлый коллектор, свежая могила; ипполиту не светит на другой берег, ему только вниз, разбиться бы вдребезги.

мишу он может понять, хотя тому об этом даже не догадаться, ничего, кроме него не видит. в их квартире почти прописался: в ванной три зубных щетки, по углам холодильника распихана еда, которую ест только бестужев. у него есть свое любимое место за кухонным столом - посередине, и весь его гардероб поля тоже знает наизусть - пиздил у него пару раз черную толстовку. когда-нибудь он переедет сюда навечно, начнет хозяйничать на кухне, перемешает свою одежду с сережиной в одну кучу, и повзрослевшему поле не будет более места.

и его эта мысль приводит в тихое бешенство.

он обхаживает их территорию, когда дома никого нет. лезет в мишины вещи, потому что теперь знает, что на них искать - сережин запах. лезет в ноутбук брата со вкладками нараспашку и пробегается взглядом по диалогам и чатам. знает, как они проводят время, потому что миша всегда довольный возвращается после прогулок тире свиданий и долго, эмоционально о них рассказывает. видит по глазами их робкие мечты о лучшем будущем, в которых они вместе настолько, насколько им хватит любви. поля видит это по глазами: грязно-зеленым у сережи и светло-карим у мишеля; проблема в том, что смотрят они влюбленно и лишь друг на друга.

у поли беспокойные реки, холодное мартовское небо - глаза его внимают пристально, стреляют навылет. запоминают детали, чтобы складывать их в коробку с секретами под обломком стекла, закопать ее потом во дворе. проще было бы закапать самого мишу, но до летальной грани ипполиту еще далеко. он держится, пускай пропасть и растет в геометрической прогрессии. с каждым днем все хуже, и весь поля - ноющая открытая рана, которую неумело скрывают за будничной болтовней и посредственной актерской игрой, но это работает. ты не заметишь даже того, что под боком, если будешь сконцентрирован на одной точке.

эта точка там, где им хорошо вдвоем. однажды они найдут на полу ванной комнаты истекший кровью труп и будут задаваться, как так вышло, игнорируя время, проведенное на фоне чужой бесконечной тоски.

поля бедовый, а стены - тонкие. он различает их голоса даже в далеком шепоте, потому что одним из них разговаривает полин здравый смысл, совесть и стыд, тыкающие без устали его в том, что он, кажется, начал сходить с ума. все было в абсолютном порядке, когда миша впервые переступил порог этой квартиры, что была для братьев крепостью от враждебного мира, за пределами которого у них не было никого. но вот теперь он - внутри, и не ощущается чем-то инородным. вписался в быт, вшил себя в их пошарпанную, но уютную жизнь. два по цене одного: заведи себе бойфренда и получи нового друга в лице его младшего брата в подарок. до поли слишком поздно доходит, что мишель - пригретая на груди змея.

от которой нужно избавиться.

(иначе лишним будет уже он)
(этой войне так много лет)
(внутри)

никто не делает официальных объявление о статусе отношений, все понятно без лишних слов, даже когда сережа - самый недальновидный из них троих - еще пытается ныкаться по углам, как школьник. одиннадцатый класс не окончен, конечно, у ипполита, но ему догадливости не занимать. когда вся твоя жизнь стягивается в одного человека, как черная дыра, то малейшее изменение в его поведении бросается в глаза.
бросается ножом и входит под ребра. прилетает пулей промеж глаз, застревает комом в горле. поле не нужно приглядываться, чтобы замечать. он не знает, что такое влюбленность, но насмотрелся на нее со стороны с лихвой. знает, что такое чувства, куда более сложные и страшные, растянутые на годы в томительном ожидании, когда воспаление, гниение в ране сведет, наконец-то, в могилу.

но поля смеется, пряча улыбку в кружке с чаем, давится кипятком, потому что мишель пересказывает какие-то дурацкие мемы, заменяет собою севшее пару часов назад солнце. кухня - нейтральные воды, здесь нет войны, и все кажутся на равных, поэтому полю самую малость отпускает. сжимая нож, пока резал овощи в салат, не хотелось вогнать его мише в шею или полоснуть себе им по венам. сережино присутствие фантомно успокаивало: рядом с ним ипполит держал себя в руках, под взглядом этим все демоны прятались по углам. там, где сережа был силой, его брат был трагической слабостью.

когда чай заканчивается, поля почти беспечен. миша зевает, не успевая прикрыть рот, и сережа дежурно предлагает ему остаться на ночь. за их секундные раздумья ипполит успевает трижды перевести взгляд с одного на другого и обратно. становится вдруг невидимым и знает наперед, что закончится сегодня его бессонница. миша соглашается, еще бы: у него тут полно вещей, ему отсюда ближе к универу, чем от собственного дома, а еще его здесь безмерно любят. он ночует там, в другой комнате, через стенку от полиной; спит на кровати, которая за пару месяцев к черту пропахла запахом его волос, так сильно, что поля даже сережу порою не чувствует там.

теряет его.

задерживает дыхание и утыкается лбом в холодную стенку, лежа потом на своей постели. было бы проще, если бы не хотел, но слышал; но у поли кровоточащая рана, а слышать, как они в соседней комнате целуются долго в звенящей тревожной тишине, работает как обезболивание морфином. в долгосрочной перспективе - добивает.

[nick]Ippolit Muravyov-Apostol [/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/13/b6/169/602050.png[/icon][lzsm]<span>UNION OF SALVATION</span> <data><a href="оставить так">ипполит м-а, 17</a></data> :: твоё бесстрашие одиноко среди развалин[/lzsm]

Отредактировано Kirk O`Reilly (2021-04-25 23:43:29)

это маленькое, ревнивое, детское было всегда. выросло на благодатной почве забивания на воспитание каких-то там по счету детей. поле не хватает и не хватало всегда отцовской строгости, маминой заботы. матвей - далеко и надолго, непривязанный ни к кому из младших, лишь гнущийся под тяжестью возложенных на него надежд. поля нуждался в руке, за которую можно было хвататься, когда страшно или устало, когда с ног валишься и плакать хочется, и рядом никого и никогда, кроме сережи.

поля хватался так, что кожу ему царапал, крепко впиваясь ногтями.

поля глаз теперь с мишеля не сводит, будто тоже стремясь ему кожу вспороть своим взглядом. всех обманывает, кроме самого себя: чужое счастье полосует ржавым лезвием по венам, вместо избавления от боли - разносит заразу по организму. у ипполита отбирают самое дорогое - нет, сережа уходит сам.
нет, сережа никогда ему не принадлежал, и понимание этой мысли холодит изнутри. у них и на двоих ничего нет, а ты третьим все портишь.

он просыпается к обеду, когда солнце уже палит во всю за окном. беспокойный сон, куда поля провалился лишь к рассвету от усталости, не дарит абсолютно никакого облечения. тонкие стены в этой квартире все еще стоят, правила внутри них все еще существуют. выплывает на кухню усталой ленивой гусеницей, которой никогда не стать бабочкой; как пристально в тебя нужно смотреть, чтобы увидеть все изломы?

поля проходит мимо, роняя еле слышное «доброе утро», и чувствует несоответствие сперва на уровне инстинктов, чем полностью понимает мозгом. мишель стоит к нему спиной, не обращая внимания, и полина рука, что бездумно тянулась к холодильнику, замирает и опускается, потому что у него теперь другие цели. сонно, ласково коснуться щекой мишиного плеча, обтянутого тонкой тканью майки.

- это сережина футболка, - губы поли трогает едва заметная улыбка. он ведет носом, слышит самый важный в его мире запах и дышит глубже. узнавать вещи брата по запаху - это патология и ненормальность, но поля позволяет себе эту слабость. сережи бы он так коснулся? миша не оказывает сопротивления, потому что эта нежность всегда была в полином стиле. он тактильный и нежный, часто лез под руку, ластился как котенок, потому что никогда не чувствовал подобного в избытке. чужой (родной) запах сперва воспринимается как безопасность и спокойствие, так пахнет дом, потому что дом - это сережа.

поля замирает в мягком касании, задирает голову выше, чтобы уложить ее мишелю на плечо, заглянуть вперед, спросить небрежно:
- а сам он где? а ты че делаешь?
если закрыть глаза и не видеть светлых прядей его волос, можно думать, что это только лишь брат. его плечо, на которое можно опереться. поля не думает - делает. мишино мнение и его мысли по этому поводу - это совсем не то, что его волнует. миша - связующее звено, которым можно пользоваться, пока никто не видит. он должен понять, каково это - млеть от этого запаха, тянуться к нему.

но мишель ничего не поймет, к своему счастью.
полю словно доканывает прошедшая ночь. чем ярче, пышнее цветет у них, тем ему самому дышать сложнее. сережиным запахом - проще. совсем скоро он и то потеряет, поэтому, в первую очередь, ипполит - это безбожная слабость. его руки ползут мише по талии, чтобы обнять со спины бережно. между друзьями близкими такой жест не создал бы ворох вопросов, но это для миши они какие-то там друзья; для поли все это подмена понятий. с закрытыми глазами он растворяется в мыслях о том, что обнимает, трогает сережу. что это не безумие, а в какой-то параллельной вселенной их счастливая обыденность.

но голос в ответ другой. поля нехотя, но смотрит на человека в своих руках, и он чужой. он ничего ему не подарит, только отнимет. ипполит словно просыпается окончательно, выныривает на поверхность, где сережи даже в радиусе километра нет. от него здесь только эхо войны, о которой мишель знает ровным счетом ничего. поля не дергается, не отшатывается назад, когда понимает, что обнимает, кажется, своего главного врага.

но так ведь и нужно, правда?
держать врагов близко.
достаточно близко, чтобы ощущать его дыхание на своем лице, видеть отражение солнца в его глазах, чувствовать под ладонями тепло его кожи сквозь майку. поля ненавязчивый, его объятия не сковывают, не давят, не делают больно; он приятный бонус к ленивому семейному утру. ты теперь, мишель, часть семьи. поля не уверен, что взгляд его меняется: с расфокусированного на прицельный, но мысли точно приходят в норму. нет здесь никого сережи, обнимать и касаться сережи так - это мечта. мишель перед ним реален, из плоти и крови, которые ему надо пустить. это забавно: как миша, должно быть, думает, какой поля ласковый и хороший, пока тот сходит с ума от мысли, как бестужева ненавидит. что не простит ему его чувств к сережу, как не прощает их себе.

но рук не размыкает. быть к мише так тесно почти приятно. ипполит пытается рассмотреть суть: что он в тебе, блять, нашел. потому что если глядеть так близко, то все изъяны бросаются в глаза, собираются в шрамы, осколки, неровности, и миша получается такой неидеальный, неправильный, такой же поломанный. у них больше общего, чем кажется на первый взгляд. им обоим комфортна эта близость и теплота, и где тогда будет ее критичная граница? поля бы никогда не был так спокоен, окажись он перед сережей на расстоянии поцелуя, но перед мишей ему так абсолютно нормально.

поля отрывает взгляд, проводит носом по его плечу еще раз и нехотя отпускает. отходит к холодильнику, возвращая своим жестам привычную небрежность. он просто не выспавшийся усталый беспечный ребенок, а не оружие, всегда готовое к войне.
- навсегда переезжать еще не собрался? - будто бы невзначай.
[nick]Ippolit Muravyov-Apostol [/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/13/b6/169/602050.png[/icon][lzsm]<span>UNION OF SALVATION</span> <data><a href="оставить так">ипполит м-а, 17</a></data> :: твоё бесстрашие одиноко среди развалин[/lzsm]

Отредактировано Kirk O`Reilly (2021-04-25 23:43:09)